Зов крови

Вульфар прищурился и нетерпеливо махнул плетью:

– Думаю, вместо медника мы привезем торговцу тебя!

– Торговцу? – Арним непонимающе хлопнул глазами.

– Ну да, – кивнул «благороднейший Вульфар». – Славный Вальдинг, наш господин, намеревался отдать этого медника мне, а я – выгодно продать его известному тебе купцу Хаиму бен Заргазе, который стоит сейчас с караваном у Киева перевоза. Твой медник – это мой раб! И, раз ты говоришь, что он утонул… сам же его и заменишь! То-то удивится купец, верно, парни?

Воины гулко захохотали.

– Так что собирайся, друже Арним, в рабство. Не все тебе в торговых прихлебателях быть! Тем более и Данпарстад горит… покуда еще снова отстроится.

Взмолясь, спасенный бухнулся на колени:

– Возьмите все! Вот эти браслеты, кольца…

– Возьмем, не сомневайся.

– И… и еще… вот этих парней! – Арним неожиданно указал на своих недавних спасителей. – Да-да, берите их вместо утонувшего медника! Думаю, бен Заргаза не откажется получить вместо одного невольника двух.

Что такое они говорят? Борич схватился за нож… Но всадники уже взяли их с братом в копья.

– Вяжите их, – вяло махнул рукой Вульфар. – Но помни, дружище Арним – за хорошего, обещанного тобою, медника мы бы выручили гораздо больше, чем за этих двух бродяг, которых, вообще-то, могли взять и сами.

– Так ведь это я… я их вам отдаю!

– А мы отдаем тебе солнце! Владей… не за так, конечно.

Прямо с коней всадники навалились на отроков, выбили ножи, проворно скрутили руки – умелы, ох, умелы, ловки – видать, частенько приходилось вот так вот ловить, захватывать в неволю ни в чем не повинных людей.

А это Арним… Ну и гадина! И дернуло же его спасти.

– Вы не думайте, эти двое – тоже мои невольники, – ухватившись за стремя Вульфара, принялся врать Арним. – У меня и закладная на них есть, четырьмя свидетелями, по нашим готским законам, подписанная.

– Знаем мы твоих свидетелей, – обернулся в седле рогатобородый хевдинг. – Не забывай – ты все равно мне должен! А ну, ребята, вперед! Подгоняйте коней, да не потеряйте в пути этих – уже к вечеру нам надо добраться до Киева перевоза. Морозит – купец бен Заргаза не будет ждать долго.

Князь придержал коня, поджидая задержавшуюся на спуске супругу. Искристое солнышко било в глаза, отбрасывая на снег длинные тени, вовсе не черные, а разноцветные, в зависимости от того, что или кто эту тень отбрасывал и что в ней отражалось. Вон, под обрывом, на льду – тени глубоко-синие, от неба, на санном следу – голубые, щедро разбавленные ясным морозным деньком, солнцем, под копытами коня – малиновые, от алых да красных плащей с голубым снегом смешанные, а вот вдали, у самого горизонта – изумрудно-зеленые – то тени от елок да сосен падали.

– Ты что так смотришь, милый? – с любопытством спросила княгинюшка.

– Тенями любуюсь, – с улыбкой отозвался Радомир.

Сегодня, в этот солнечный погожий денек, и настроение у всех было соответствующее – не так, как в недоброй памяти Данпарстаде, наверное, уже сгоревшем, если и не полностью, так большей своей частью. Туда ему и дорога, поганому городищу, прямо-таки разившему смертью. Теперь уж очистительный огонь, несомненный посланец богов, сделает свое дело, спасет оставшихся в живых от чумы, кто сможет, тот выживет – кому Бог даст, ну а кто – нет, знать, у того судьба такая. Постоит выгоревший город-пепелище зиму, весну, а летом, глядь, и опять люди на старое место потянутся. Те, конечно, кому Господь судил выжить. Господь… Или – боги, как принялась рассуждать подъехавшая поболтать Саргана.

– Ничего не меняется в мире испокон веков, – пустив коня рядом с Радом и Хильдою, глубокомысленно заявила воительница. – Все когда-то уже было, все есть, и все еще будет. Все повторится! Умершие возродятся в телах своих внуков и правнуков и будут жить точно так же, как жили их предки.

– Ты так считаешь, потому что ты язычница, – лениво заспорил князь. – Но ведь все не так – все течет, все меняется. Недаром сказано – в одну реку нельзя войти дважды.

– Это Гераклит сказал! – Саргана неожиданно засмеялась. – А Гераклит был язычник, в те времена об Иисусе Христе никто ничего и не слышал.

Рад не знал, что и ответить. Сделала его эта степная краса, уела! Ишь ты – Гераклит… Вряд ли хоть кто-нибудь из прежних Радькиных друзей – с той далекой эпохи – что-нибудь слышал про Гераклита. А если и слышал, то так – краем уха, учительница в школе долдонила, уныло пересказывая учебник.

А вот эта степная воительница – знала! И рассуждала. И говорила – метко, не в бровь, а в глаз, без всяких там убого подростковых «как бы», «типа», «короче».

Да-а-а… с Варимбертом-херцогом Саргана, вне всяких сомнений, общалась долго и весьма продуктивно, только что латинскими пословицами по поводу и без повода не сыпала – водился за херцогом такой грешок.