Зов ястреба

После визита на почту, куда он шёл, постоянно сверяясь с картой, выданной Сэл, он какое-то время покружил по торговым улочкам Химмельборга, глазея на витрины, прикидывая, что и когда мог бы себе купить. В Ильморе на двадцать химмов, которые он прислал домой, можно было пару недель закупаться в лавке, не торгуясь, но цены в столице оказались совсем другими. Ульм пожалел, что не посмотрел на них до того, как отправлять деньги домой, и тут же устыдился своих мыслей.

За те несколько дней, что общежитие дожидалось приезда рекрутов со всех концов страны, Ульм успел один раз опоздать на ужин, купить себе две книги про дальние страны, о которых в Ильморе и слыхом не слыхивал, а также новую колоду и цветные ленты для пары фокусов, которые разучивал. Ещё он раскошелился на новые ботинки, штаны и рубашку – куда более подходящие для здешней погоды, чем его собственные, и неплохо освоился в «своей» части города. Помогла ему в этом соседка – хитроглазая, очень высокая Лудела.

С первого знакомства она показалась Унельму чуточку развязной, но, кто знает, может такая манера была принята у здешних девушек. По здравому размышлению приходилось признать, что в этом были свои преимущества.

Лудела была рекрутом, как и он сам. Она родилась на окраине столицы, но и в переплетении улиц сердца города разбиралась неплохо. Она знала, в каких городских кабаках можно погулять недорого и безопасно, показала Ульму пару лавок подержанной, но вполне приличной одежды – там он и добыл себе рубаху и штаны, сводила его в Зверосад и Парящий порт.

По правде сказать, Зверосад понравился Унельму ужасно, но Луделе он не стал в этом признаваться – кажется, чаще всего сюда ходили маленькие дети с родителями да парочки, у которых денег не было, чтобы сходить в театр или дорогой ресторан.

Унельм жадно смотрел через прутья клеток на зверей, о которых прежде только читал в книгах. Здесь были свирепые кагадские рыси, скалящие зубы на людей за ограждениями, и рамашские крысы, каждая ростом со свинью, и полосатые кони из степей кочевников, и летучие обезьяны из Вуан-Фо… В огромном озере, на котором гнездилась всевозможная водная птица, время от времени появлялась покатая глянцевитая спина линорского быка. Унельму ни разу не посчастливилось поглядеть на его морду, а при Луделе ему не хотелось вглядываться слишком пристально, так что он твёрдо решил при случае вернуться в Зверосад в одиночестве и ждать, сколько потребуется.

В павильоне, где валовые лампы светили так, что делалось больно глазам, на раскалённом песке за стеклом с эвеньевыми прожилками – видимо, для прочности – сидели, прикрыв глаза, рогатые ящеры из Алой пустыни. Они походили на каменные изваяния, припорошённые пылью, и Ульм едва удержался от изумлённого возгласа, когда один из них показал влажную щёлку хитрого глаза.

Но если Зверосад просто понравился ему, то Парящий порт – украл сердце.

Порт на самом деле не парил – стоял на хитро спроектированных опорах, изящных и тонких. С земли смотреть на него было жутковато – казалось даже, что он слегка колеблется от особенно сильных ударов ветра. Лудела, хихикая, позволила уговорить себя подняться наверх. Довольно глупо – с учётом того, что она, в отличие от самого Ульма, там уже бывала.

Он заплатил по четверти химма за Луделу и себя, чтобы их пустили на платформу, поднимающую вверх и зевак, и пассажиров. Механизм, поднимающий их, был целиком и полностью заслугой механикеров. Сквозь синее стекло Унельм видел, как натягиваются жилы, шевелятся сотни туго соединённых друг с другом лап васок – тянут, передают друг другу, напрягаются и расслабляются в слаженном мёртвом танце. Их соединяли жилы эвеньев, и кое-где моргали, следя, чтобы всё работало, как надо, глаза ревок. Некоторые были вплавлены прямо в основания лап, другие торчали на упругих штырьках и медленно вращались вокруг своей оси. Про некоторые части тел, участвующих в подъёме, Унельм не смог бы сказать, ни из кого они были изъяты, ни для чего нужны. Таких масштабных конструкций ему видеть раньше не доводилось – даже воспоминания о поезде по сравнению с этим меркли.

– Интересно, сколько васок понадобилось убить, чтобы сделать это? – пробормотал он, забыв, что решил не делиться своими мыслями с Луделой.

Она облизнула яблоко на палочке, которое он купил ей, и хихикнула:

– Ну, технически они не мертвы, разве нет? Только их души. У каждого васки четыре лапы – вот и считай. Мне вот куда интереснее, на что пошли их потроха, глаза и прочее. Довольно безумно, что один васка может работать в нескольких разных районах города, а?

– Или даже страны.

– С другой стороны, – продолжала Лудела, – разве история с мясом и молоком не менее безумна? Ты никогда не думал, например, что в одном праздничном блюде могут встретиться звери, жившие на скотных дворах в разных городах Кьертании? Ха-ха, а что если наоборот – жили в одном сарае и при жизни терпеть друг друга не могли? Если, конечно, звери умеют терпеть не мочь друг друга… Так вот, сердце одного – в желудке у другого. Фу… А молоко для соуса, например…