Зов Армады

Пара баррикад, заранее оставленных защитниками по совету сталкера, превратились в разбросанный горящий хлам. Бродяги, засевшие за последней, третьей свалкой, поднялись и вступили в бой. Опять в нападавших через «плазму» полетели раскаленные пули и выпущенные из рогаток гайки, болты, шурупы. Ночь пронзили искры от горящих коктейлей Молотова, бутылок с мазутом, маслом и смолой. В атакующих летели взрывпакеты, кирпичи, куски стекол. Все это невозможно было отследить в темноте, отчего урон оказался ощутимым, а испуг сильным. Там и сям вспыхивали костры, языки пламени, огненные лужи и брызги. Бродяги, выстроившись друг за другом цепочкой, держа в каждой руке по метательному снаряду, делали по два последовательных броска и тут же освобождали место следующему. Живой конвейер работал четко и слаженно. Окрепший за эти часы ополченец со сломанными ребрами ловко справлялся один, подавая снаряды товарищам на выходе одного из гаражей. Артефакт Треша очень помог ему, быстро подлечив.

Метко брошенный лом оранжевой иглой вылетел из «плазмы», стремительно преодолел пятьдесят метров и пробил тело сержанта. Тот отпрянул на два шага назад, застонал, вытаращив ошалелые глаза на горячую металлическую палку в своей груди, и свалился навзничь. Возле него упал боец с разбитым лицом, рядом уже корчился в агонии солдат с облитой щелочью физиономией. Где-то кричали, стреляли, визжали, а из-за недалеких полыхающих завалов все летели и летели в бетовцев смертоносные снаряды.

Когда одного из ослепших от огненных брызг бойца, прильнувшего к воротам закрытого гаража, схватили две страшные, когтистые лапы лесного монстра и беззвучно утащили наверх, в чащу, Шершень сломался. Истошно завопив и отбросив фанерный щит, он разрядил винтовку в сторону проклятых бродяг, вскинул ствол вверх и издал дикий клич. В этот момент в грудь ему сквозь «плазму» прилетел гаечный ключ. Бронежилет спас от смерти, но вогнулся кевларовыми пластинами внутрь, сломав два ребра и отбросив офицера на три метра назад. Его поднял боец-медик, но тотчас упал рядом со срезанной куском стекла головой. Кровь окатила капитана горячим фонтаном, ладонь уперлась в асфальт с чем-то мокрым и жгучим. Он попытался утереть лицо, но рука в боевой перчатке прилипла к расплавленной массе. И тут пришла боль. Острая всепоглощающая боль, пронзившая тело и мозг. Шершень захрипел, силясь крикнуть, но ногу пробила расплавленная гайка, застряв шипящим куском в хрящах сустава. Он потянулся к нарукавному карману, чтобы достать «антишок», но не успел. Руку по плечо отделил от тела прилетевший диск электроножовки. Конечность упала, зашевелилась, вцепилась пальцами в грунт и застыла в таком положении. Снова сноп крови, адская боль и вспышка в голове. А затем сплошная темень.

– Это я его слупенил! – гордо сообщил после боя Димон, стоя среди товарищей возле трупа Шершня и потрясая арбалетом. – Мой хабар. Стопудово.

– Хабар Треша, – твердо констатировал Боцман, – он подбил его раньше и заслужил по праву.

– Спс, Боцман. – Сталкер присел рядом с мертвым офицером. – Димон, и тебе респект за доброту твою!

Мужики поржали и разбрелись по усыпанному телами бетовцев периметру, чтобы заняться сбором трофеев. Боцман недолго смотрел на Треша, затем сказал:

– Ты же сталкер, бродяга, следопыт. Может, с нами? Или все-таки уходишь?

– Угу, – кивнул Треш, потроша «разгрузку» Шершня. – Извини, Боцман. Я вольный. Одиночка. И у меня уже намечен другой путь. Возможно, гораздо труднее и опаснее вашего, но он мой. И мне придется пройти его до конца…

– Понял, не дурак. Ладно, малый, извини за плен, за насмешки. И спасибо за помощь! А главное, за то, что глаза нам открыл, положение наше в этой новой иерархии помог сохранить и утвердить. И путь показал. Теперь и я знаю, куда ветер дует и где раки зимуют! Не забудь, забери свой хабар, «изоплит», оружие. Это же твое! Бывай, парень. И… только добра тебе!

– Станет скучно – найду вас. – Треш оторвался от занятия, выпрямился, улыбнулся и пожал атаману руку. – Как сказал один хороший человек: «Будем живы – не помрем!»

Глава 5