Зощенко

Нестыковочка получается и с рассказом «Ленин и жандарм». Пришел, видите ли, с обыском, не предупредив — а тут, у Ленина, запрещенные материалы на полках. Вопрос: начнет с верхней полки или с нижней? Если с верхней, пока до нижней дойдет, устанет — а самое опасное там, может, и пропустит! Но жандарм очень маленький (здесь как бы подразумевается, что Ленин повыше будет), а раз маленький — обязательно снизу начнет. И тут Ленин, лукаво улыбаясь, подставил ему стул, тот взобрался на него и начал с верхней — до нижней не дошел, терпение лопнуло… Вопрос: в книге «Лелька и Минька» автор писал, что обманывать гадко, или — революционерам можно? Теперь другая мораль?

Но главную ошибку Зощенко допустил в другом рассказе — «Ленин и часовой», оказавшемся самым «роковым» в этой книге. Ленин ищет по карманам свой пропуск в Смольный.

«А в тот момент подошел к дверям Смольного один какой-то с усиками и, видя, что часовой не пропускает Ленина, возмутился и крикнул:

— Это же Ленин! Пропустите!»

Ленин в рассказе, конечно же, приструнил «усики», а часового, наоборот, поблагодарил за отличную службу. Но критик В. Ковнатор, написавший рецензию, оценил этот сюжет как грубую ошибку: «Ведь каждому ясно, что “один какой-то с усиками” — антиобщественный мелкий крикун, может быть, это даже один из стаи “примазавшихся”, которых с таким талантом и блеском осмеивал и разоблачал в своих произведениях Зощенко. Но разве с таким персонажем может быть сравнено поведение Ленина?» То есть подобный тип и близко не должен оказываться рядом с великим Лениным, даже в рассказе! Но самое страшное — «один какой-то с усиками» мог принять эту карикатуру на свой счет…

Кроме детской литературы, Зощенко ищет себя и в других жанрах. Видимо, надеется: новый жанр — новая, спокойная жизнь. Как говорится — запасной аэродром.

Весь 1937 год продолжаются интенсивные попытки И.Г. Лежнева, одного из редакторов «Правды», главной правительственной газеты, привлечь в нее Зощенко как постоянного фельетониста. Предложение, конечно, лестное — на страницах «Правды» фамилия смотрится! И Зощенко вроде бы и пытается, но к началу 1938-го «прошел» только один его фельетон! Не рожден он для роли «фельетониста при правительстве». Больше таких попыток он не делает.

Зато пишет документальную прозу. Совсем не реагировать в то время на все «решения и постановления» было невозможно. Нужно было как-то «встраиваться», демонстрировать лояльность. Он и сам менялся с годами, разочаровывался в своих ранних гениальных рассказах, в его сознание не могли не проникать настойчиво внушаемые мысли о воспитательной сущности литературы, об общественной ее значимости, служении интересам государства и т. д. В том, что гениальный писатель вдруг хочет «отдохнуть» от своей гениальности, приносящей столько проблем, и написать что-то обычное, «как все», ничего позорного нет. «Сплошная гениальность» утомляет. Вспомним, что и сам Пушкин в последние свои годы писал «Историю пугачевского бунта», документальную вещь, где образ Пугачева рисовался совершенно иначе, нежели в «Капитанской дочке» — и связывал с «Историей бунта» вполне определенные надежды.

На одной из встреч с общественностью, которые теперь проводились для писателей часто, Зощенко заинтересовал рассказ одной женщины, и он делает на основе этого документальную повесть «Возмездие». В ноябре 1937 года повесть выходит в «Новом мире». Жизнь героини, ее работа служанкой, вынужденная связь с белым офицером, затем превращение ее в советскую активистку — все это изложено очень подробно. Запись эту мог сделать и любой другой литератор — но Зощенко «участвовал в процессе», как и положено. Действительно, менялась страна, происходил грандиозный процесс появления «нового этноса» — советских людей, со всеми их достоинствами — и особенностями. И совсем игнорировать этот процесс, делать вид, что в стране ничего не происходит, было бы неверно.

Еще в 1936 году, к пятнадцатилетию судоподъемной организации «ЭПРОН», он пишет документальный очерк «Черный принц» — об истории подводных работ по поднятию со дна Черного моря английского корабля «Черный принц», затонувшего во время Крымской войны, как считалось, с грузом золота. Зощенко вообще интересовался техникой и наукой, в его бумагах много черновиков на эти темы. А кроме всего, тема воды, как он признавался, мистически волновала его, сколько он себя помнит. После рассказа о иностранных подводных экспедициях идет рассказ про советский ЭПРОН — Экспедицию подводных работ особого назначения, которая «Черного принца» тоже не нашла, но зато воспитала мужественных водолазов, подводных умельцев, поднимающих из пучины корабли… Вспомним рассказ Зощенко двадцатых годов «Серенада» — о том, как хилый студент победил в конце концов здоровенного водолаза, и тот сбежал. К тем водолазам, о которых Зощенко пишет сейчас, это не относится: они не отступят!