Зороастр

Царицу еле оторвали от трупа ее сына, который отдали в руки бальзамировщиков; несчастная женщина только на пороге тронной залы могла хотя несколько пересилить себя и удержать слезы. Она не смела остаться у себя, так как, согласно придворным правилам, царица должна была присутствовать на приемах большей или меньшей важности. Конечно, на этот раз она могла бы остаться у себя, но фараон приказал ей явиться и она не смела ослушаться его воли; кроме того царица также боялась и Мезу, которого евреи называли Моисеем, и Бога израильского, который так жестоко наказал ее; она страшилась, что у ней могут отнять и других детей, и знала также, что великий Рамзес, отец и предшественник ее супруга, высоко ценил ум этого чужестранца, который даже воспитывался вместе с царскими сыновьями.

О, если бы удалось только примириться с этим человеком! Но Моисей вместе со своим народом вышел из Египта; она знала его высокий ум и железную волю, и ждала Осию, сына Нуна, первого человека между евреями, думая, что военачальнику удастся сделать то, чего не могли добиться ни ее супруг, ни Руи, первый пророк и верховный жрец в стране, который вместе с тем был и верховным судьею и главным казнохранителем и последовал за двором фараона из Фив в Танис.

Прежде чем явиться в тронную залу, царица сплела венки для своего дорогого покойника; ей принесли цветы лотоса, мальвы и ивовые листья и теперь уже готовые венки лежали у ней на столике и на коленях, но бедная царица чувствовала такую слабость, что даже не могла протянуть руки, чтобы их взять.

По левую сторону фараона приютился во время торжественного приема старый верховный жрец, которому давно уже минуло девяносто лет; его лицо было покрыто морщинами и только одни глаза блестели еще умом и энергию, составляя поразительный контраст с его сгорбленною дряхлою фигурою.

Ведение государственных дел давно уже передал верховный жрец второму пророку, Баю; однако же, Руи все еще твердо держался своего места по левую руку фараона и всегда участвовал в заседаниях совета и хотя говорил мало, но высказанное им мнение всегда имело большее значение, чем речи второго пророка.

С того времени как зараза проникла в царский дворец, убеленный сединами верховный жрец не покидал фараона и, несмотря на это, Руи чувствовал себя бодрее обыкновенного. Удушливый степной ветер, причинявший вред другим людям, казалось, действовал на него благотворно, потому что в обыкновенное время дряхлый старик зяб даже под барсовой шкурой, накинутой на его плечи и спину, а теперь зной этого дня согревал старую, застоявшуюся кровь верховного жреца.

Моисей был учеником Руи и никогда еще жрецу не приходилось руководить более одаренным природою человеком, чем этот молодой еврей. Верховный жрец посвятил Моисея во все сокровенные тайны науки. Руи ожидал многого от молодого еврея для Египта и для жрецов; но когда Моисей убил египетского сторожа за то, что тот сильно отстегал одного еврея и, спасаясь от гнева фараона, скрывался в пустыне, то верховный жрец был сильно опечален этим поступком своего ученика, которого он любил как сына. Однако, Руи удалось испросить у царя помилование виновному; когда же Моисей вернулся в Египет, то верховный жрец заметил, что его питомец принадлежал всецело своим единоплеменникам, а это причинило Руи еще большее горе, чем его бегство. Будь Руи помоложе, то он возненавидел бы Моисея за то, что тот не оправдал самых лучших его надежд; но старик, читавший в сердце человека, как в открытой книге и умевший трезво судить о людях, понял, что это была его собственная ошибка, так как он должен был предвидеть присоединение Моисея к своим единоплеменникам.

Мену, еврей, получил такое же образование, какое давалось египетским жрецам, но раз он посвятил себя своему народу и поднял руку на египтян, то был уже потерян для последних и сделался истым сыном своего племени; весьма понятно, что у этого человека, с высоким умом и железною волею, нашлось много последователей.

Верховный жрец знал также то, что Моисей веровал в Единого Бога, которому поклонялись евреи; Руи понимал, что его бывший ученик станет во главе своих единоплеменников и они будут покорны ему, как овцы пастырю. И действительно, Моисей вывел евреев из ненавистной им страны, а египтяне лишились работников для возделывания полей и для сооружения гигантских построек, которыми они так хвалились. Руи этого-то и боялся.

— Где можно заставить повиноваться ласкою, следует оставить в покое меч и стрелы, — сказал верховный жрец Баю, когда тот настаивал на преследовании ушедших из Египта евреев. — У нас нет недостатка в трупах, — продолжал старец, а рабочих рук мало. Постараемся заставить их вернуться добром, а не насилием.

Эти кроткие слова пришлись по сердцу фараону, он достаточно страдал и считал более рассудительным войти безоружным в клетку льва, чем возбудить снова гнев грозного еврея.

Руи не принял совета второго пророка пойти силою на евреев, и предложил лучше послать к ним от имени фараона Осию для переговоров.