Зороастр

На крутом повороте аллеи, где нависшие кустарники заслоняли догорающий свет дня, она вдруг очутилась лицом к лицу с тем человеком, о котором думала. Его высокий, тонкий стаи в белом одеянии казался призрачным в вечерней мгле, а белоснежная борода и волосы окружали чудным сиянием худое изможденное лицо. Он шел медленно, заложив руки за спину и вперив глаза в землю; в нескольких шагах два молодых жреца следовали за ним мирною поступью беседуя вполголоса, чтоб не нарушить громкою речью размышлений своего начальника.

Негушта вздрогнула и хотела пройти мимо, несмотря на то, что она узнала того, кого когда-то любила. Но Зороастр поднял глаза и взглянул на нее с таким загадочным выражением, что она невольно остановилась. Таинственный, кроткий свет, горевший в его взоре, устрашил ее; во всей его величественной осанке было что-то неведомое, говорившее об ином мире.

— Привет тебе, Негушта! — спокойно произнес верховный жрец.

Но при звуке его голоса очарование исчезло. Молодая еврейка гордо вскинула голову, и черные глаза ее гневно сверкнули.

— Не приветствуй меня, — ответила она ему, — ибо приветствие лжеца подобно жалу змеи, внезапно уязвляющей во мраке.

Зороастр не изменился в лице, только лучезарные глаза его напряженно смотрели на Негушту.

— Я не лгу и никогда не лгал тебе, — спокойно ответил он. — Пойди отсюда, спроси ту, которую ты ненавидишь, обманул я тебя или нет. Прощай.

Он отвел от нее взор и медленно пошел далее, скрестив руки на груди и устремив глаза на землю. Негушта все еще не двигалась, глубоко смущенная непонятным для нее смыслом его речей.

Разве не видела она собственными глазами, как он держал в объятиях Атоссу в то злополучное утро в Сузах? Разве не знала она, что перед отъездом в Экбатану он послал письмо Атоссе, а ей не написал ни слова? Неужели все то, что она видела и знала, могло оказаться неправдой? У нее мелькнула ужасная мысль, что вся ее жизнь, быть может, разбита и загублена вследствие роковой ошибки. Но нет, повторяла она себе, ошибки тут быть не могло. Она видела; надо же верить тому, что видишь. Она слышала страстные слова любви, с которыми Атосса обращалась к Зороастру, видела, как руки Зороастра обвивали склонившийся к нему стан белокурой царицы; надо же верить тому, что видишь, что слышишь и знаешь.

Но в голосе и словах его: «я не лгу и никогда не лгал тебе» — слышалась проникающая в душу правда. Да, он не произнес неправды, но совершил ее, а ложь на деле преступнее, чем ложь на словах. И все же голос его звучал так правдиво и в этом голосе чувствовалось что-то… что-то похожее на смутный отзвук сожаления. «Спроси ту, которую ты ненавидишь», — сказал он ей. Он говорил об Атоссе. Ее одну ненавидела Негушта из всех женщин, его одного из всех мужчин.

Ома не раз спрашивала себя, любит она царя или нет. Она восхищалась мужеством, честностью Дария, его неуклонным постоянством в преследовании своих целей. А, между тем, Зороастр тоже обладал всеми этими свойствами и еще множеством других, хотя они проявлялись иначе. Негушта, оглядываясь на прошлое, вспоминала, как он был всегда безмятежен, какою необычайною мудростью веяло от него. Он казался каким-то особым существом, непохожим на обыкновенных смертных, до того дня, когда он пал — пал так низко, так позорно в глазах Негушты, что она возненавидела даже воспоминание об этой притворной безмятежности, мудрости и чистоте.

Но если он любил Атоссу, то, ведь и она любила его взаимно, она сама призналась в этом. Так почему же он оставил двор? Почему бросил Негуште жестокое слово обиды? Его голос звучал так правдиво: «Спроси ту, котору ты ненавидишь». О да, она так и сделает. Все это было слишком непонятно, и внезапная мысль, что она, быть может, была несправедлива к нему три года назад, — мысль, вчера еще казавшаяся ей совсем невозможной, причинила ей острую боль. Она решила прямо спросить у Атоссы, любил ли ее Зороастр, сказать ей, что видела их обоих на террасе. Она решила пригрозить ей, что донесет обо всем царю, и если б старшая царица отказалась поведать ей правду, то Негушта не отступила бы пред исполнением этой угрозы и покрыла бы позором свою соперницу.

Она пошла быстрее по ровной тропинке, ломая руки под складками своей мантии, и вдруг пальцы ее ощупали рукоятку острого индийского кинжала, который она всегда носила у пояса. Когда она повернулась и стала, наконец, подниматься по широким ступеням дворцовой лестницы, луна уже взошла над далекими туманными холмами, а в колоннаде портика были зажжены огни. Негушта остановилась и оглянулась на мирную долину; вдалеке раздались отрывистые, меланхолические трели соловья и вдруг сменились громкою торжественною песнью.