Золотой Лабиринт

– Ну ладно, тогда дай знать, когда будет время, – сказал Грецкий, озадаченно глядя вслед Смирнову.

Писатель его уже не слушал.

Сев в машину, он поехал на север города, где проживал профессор Николаев.

Глава 9. Москва. Среда. 09:30

Саблин сидел в тишине, угрюмо размышляя над новым делом, ставшим вдруг частью расследования убийства в антикварной лавке, которым он занимался полгода назад.

Тогда, проработав все версии, капитан не нашёл зацепок по инициалам АА. Возможно, татуировка сделана в юности и бог знает что значила для антиквара. Глубже копать, казалось, нет смысла.

Он уже не надеялся, что сможет вернуться к тому делу, уж больно всё тогда получилось запутанно и сложно, расследование зашло в тупик и остановлено.

Но сегодня, когда он увидел татуировку и отрезанный язык, понял, всё начинается заново.

Такая же татуировка имелась на руке убитого антиквара.

И тогда тоже было совершено зверское преступление – вырезаны глаза. А теперь – отрезан язык.

Саблин вздохнул, медленно обводя комнату усталым взглядом.

Что же здесь случилось?

У обоих убитых одинаковая татуировка.

И сегодня Бойко, сам того не понимая, натолкнул следователя на мысль.

АА, возможно, не инициалы, а аббревиатура какого-то общества, к которому оба покойных принадлежали.

Версия Саблину понравилась.

Надо её начать прорабатывать.

Он закурил.

Но тогда, может быть, убийца устраняет членов этого загадочного общества? Находит их и мстит за что-то?

Или это разборки внутри самого общества?

Или всё-таки татуировки – это совпадение и в городе появился серийный убийца?

Но почему тогда он ждал полгода, чтобы вновь совершить преступление?

В том, что это тот же убийца, следователь не сомневался. Явно один почерк – вырезанные глаза в первом случае и язык – во втором.

Он даже был уверен, скоро позвонит патологоанатом Влад и скажет: несчастный отравлен цианидом, как и в первом случае с убийством антиквара.

Но мотивы пока непонятны.

Саблин выпустил дым и наблюдал, как кольца медленно растворялись в воздухе.

Вызванная бригада полиции, всю ночь обследовавшая квартиру, уже давно уехала, но Саблин задержался, решив немного побыть в одиночестве на месте предполагаемого преступления.

Он стряхнул пепел с сигареты, как вдруг услышал шорох.

Следователь на секунду замер и насторожился.

Затем быстро затушил сигарету и осторожно вышел в коридор.

Рука механически легла на девятимиллиметровый «Макаров» за поясом.

Кто-то стоял на лестничной клетке за дверью квартиры.

Раздался звонок.

Саблин не шевелился.

Через несколько секунд позвонили ещё раз.

«Вряд ли убийца звонил бы», – мелькнуло в голове следователя.

Он подошёл к двери и открыл её.

На пороге стоял высокий молодой мужчина с тёмными взъерошенными волосами.

– Добрый день. Я к профессору, он дома?

– Проходите. – Саблин открыл дверь шире, впуская мужчину, который уверенно прошёл в прихожую и направился дальше по коридору.

«Парень здесь уже был», – подметил следователь.

– Николай Фёдорович, добрый день! – громко произнёс молодой человек. Он заглянул в комнату и обернулся на следователя, который внимательно за ним наблюдал: – Где профессор?

– Как вас зовут? – Саблин встал так, чтобы перекрыть выход из квартиры.

– Филипп Смирнов, а вы кто? Где Николай Фёдорович?

– Пройдите.

Писатель, чуть помедлив, прошёл в комнату.

– Садитесь. Меня зовут капитан Саблин, главный следователь полицейского участка города.

– Он мёртв? – спросил Филипп. Эта мысль моментально пришла на ум писателю.

– Увы, да. – Саблин сел за стол, придвинул к себе пепельницу и вновь закурил, внимательно изучая молодого человека.

– Что произошло?

– Мы выясняем, – ответил следователь. – Давно вы знаете Николаева?

– Да. Вместе работали в музее, он помогал мне с кандидатской лет семь назад, чёрт… не могу поверить… – писатель потёр лоб и провёл рукой по волосам.

– Когда вы его видели последний раз? Садитесь же.

– Точно не скажу, но, наверное, где-то недели две назад. – Филипп сел на стул.

– Понятно. – Следователь достал блокнот и что-то в него записал, удерживая во рту сигарету. – Кто вы, говорите, по профессии?

– Писатель.

– Мне послышалось или вы сказали, что работали с профессором в музее?

– Да-да, я так и сказал, я действительно какое-то время назад работал в музее, тогда я и познакомился с профессором.

– Чем вы там занимались?

– Я кандидат исторических наук, моя специализация – Древний мир, Двуречье. Точнее, это было моей специализацией. Но потом я ушёл из музея. Так сложилось, понимаете? Неважно, – Филипп махнул рукой. – В общем, в музее мы изучали артефакты Двуречья, занимались переводами с древних языков. Как раз с Николаевым.

– Древних? Это каких? – поинтересовался Саблин.

– Шумерский, финикийский, аккадский, арамейский, немного латынь, древнегреческий и арабский. Профессор Николаев являлся большим специалистом, я лишь так, знаю кое-что.

– Понятно, – закивал Саблин. – Скажите, вы не замечали, были ли у профессора татуировки?

Писатель удивлённо взглянул на следователя.

– Простите, татуировки? – переспросил он.

– Да, на теле что-то замечали?

– Вы шутите?

– Нет.

Филипп пожал плечами:

– Не замечал.