Золотой кипяток

Сноп огня перед мордою автомобилью
Нюхает наветренный тротуар и дом.
Ветер, взяв за талью с тонкой пылью
Мчит в присядку напролом.

Вижу: женщина над тротуаром юбками прыснула
Калитка искачалась в мачише.
В чорные уши муфты руки женщина втиснула
И муфта ничего не слышит.

Слушай, муфта! Переполнилось блюдо
Запыхавшихся в ужасе крыш,
Молитву больного верблюда
Гудком провывшаго услышь.

Люди! Руки я свои порочные
В пропасть неба на молитве вознесу…
Не позволю трубы водосточные
Резать вам на колбасу.

Слушайте, кутилы, франты, лодыри!
Слушай, шар наш пожилой!
Не позволю мотоцикл до одури
Гонять по мостовой.

Слышу сквозь заплату окон-форточку,
Дымный хвост наверх воздев,
У забора, севшаго на корточки,
Лает обезумевший тефтеф.

Лает он, железный брат мой у забора,
Как слюну текя карбитовую муть,
Что радуга железным пальцем семафора
Разрешает путь на небо мне.

Друзья, ремингтоны, поршни и шины,
Прыщи велосипедов на оспе мостовой!
Никуда я ст вас, машины,
Не уйду с натощак головой.

О небесные камни ступни мои
В кровь не издеру.
Заладоньте, машины любимые,
Меня в городскую дыру.

Заладоньте меня, машины!
Смотрите, смотрите, авто!
У бегущаго через площадь мущины
За плечом не поспевает пальто.

Уничтожьте же муку великую,
Чтоб из пальцев сочился привет.
Я новое тело выкую
Себе, беспощадный поэт.

Оторву свою голову пьяную
И чтоб мыслям просторней кувырк
Вместо нее я приделаю наново
Твой купол, Государственный Цирк.

И на нем прической вырощу
Ботанический сад и лысинку прудком,
А вместо мочевого пузырища
Мытищенский водоем.

Зданья застынут балконными ляшками
Закат разольет свой йод.
Мосты перекину подтяжками,
Будет капать ассенизационный обоз, как пот.

Рот заменю маслобойней,
Ноги ходулями стоэтажных домов,
Крышу надвину набекрень спокойней
И новый царь Давид готов.

Я дохнул, и колоколом фыркнула
Церковь под напором новых месс.
И кто то огромной спичкой молнии чиркнул
По ободранной сере небес.

Я дохнул, и колоколом фыркнула
Церковь под напором новых месс.
И кто то огромной спичкой молнии чиркнул
По ободранной сере небес.

Слушайте, люди: раковины ушей упруго
Растяните в зевоте сплошной:
Я пришол совершить свои ласки супруга
С заводской машиной стальной!

Май 1920