Золотое руно

Взять, к примеру, Беверли Хукс. Когда я увидел её впервые, то отметил её расу (европеоидная, кожа необычно бледная), цвет глаз (густо‑зелёный), цвет волос (у корней — тёмные от природы, но остальное выкрашено в такой чёрный цвет, что практически не отражает света), и несколько других специфических деталей, которые помогут мне опознавать её в будущем.

Когда Аарон Россман впервые увидел её за двадцать два дня до нашего отлёта, он начал каталогизировать её признаки с задней части, поскольку приблизился к ней со спины. Отличный кабуз [16] было его первой мыслью — Аарон, с его интересом к поездам, принадлежал к числу немногих людей на Земле, знавших, что такое кабуз. Я тоже смотрел теперь на её зад его глазами. Выпуклость бёдер, плавная округлость ягодиц, тонкая синтетическая ткань чёрных брюк, туго их обтягивающая, попавшая меж них складка.

— Простите, — сказал Аарон.

Бев смотрела наружу в огромное панорамное окно. Оно выходило на загрузочную площадку орбитального лифта, соединяющего жёлто‑коричневую кенийскую глубинку с висящим над ней «Арго». Трио жирафов прогуливалось мимо его массивного основания.

Она повернулась и улыбнулась. Аарон воспринял это как яркую… нет, лучистую улыбку, хотя я сомневался, что её зубы, пусть белые и крупные, отражали так уж много света.

— Да? — сказала она немного скрипучим голосом. Мне этот голос всегда напоминал звук, издаваемый плохо смазанной машиной, однако Аарон нашёл его очаровательным.

— Здравствуйте, — сказал он. — Э‑э… И‑Шинь Чан сказал, что вы можете мне помочь.

Она улыбнулась снова. Для Аарона её лицо было красивым: высокие скулы, крошечный нос.

— Что у вас на уме?

— Гмм. — Аарон сглотнул, и я внезапно осознал, что ему неловко, потому что он находит её красивой. — Вы ведь Бев Хукс, не так ли?

— Есть такое дело.

— Э‑м‑м… меня зовут Аарон Россман, и…

— Приятно познакомиться, Аарон.

— Взаимно. Я слышал, что вы… э‑э… взломщик.

— Зависит от того, кто спрашивает и что он хочет узнать.

— Я хочу увидеть кое‑какие записи.

— О какого рода хранилище мы говорим?

— Правительственная сеть. В Онтарио… это канадская провинция.

— Я знаю. Я из Иллинойса. У меня есть друзья в Су‑Сент‑Мари[17].

— О.

— Так с какой же целью вы хотите вломиться в правительство Онтарио? К тому времени, как мы вернёмся, срок давности истечёт по практически любому преступлению, какое вы могли совершить. — Она снова улыбнулась своей мегаваттной улыбкой.

— О, нет! Ничего такого. Просто я, в общем, недавно узнал, что меня усыновили. Я хотел бы встретиться со своими природными родителями до того, как мы улетим. Просто поздороваться. — Он сделал паузу. — И попрощаться.

— Записи об усыновлении? — Она посерьёзнела, но даже с серьёзным лицом она нравилась Аарону. — Легко. Подобрать пару паролей, немного расковырять файловую систему, то, сё… Двадцати минут хватит.

— То есть вы можете это сделать?

— Конечно. Что я с этого буду иметь?

— Э‑э… а чего бы вы хотели?

— Угостите меня ужином?

— Я обручён.

— И что? Я тоже замужем. Женщине же всё равно надо есть, разве не так?

Домашний бог осмотрел Аарона через камеру, установленную над мезузой[18] на дверном косяке.

— Да? — сказал он низким глухим голосом, произведённым дешёвым синтезирующим чипом.

— Меня зовут Аарон. Я бы хотел видеть Еву Оппенгейм.

— У миз Оппенгейм не запланировано встреч на сегодняшний вечер.

— Разумеется. Я… я просто оказался в городе всего на один день.

— В её списке друзей и деловых контактов нет никого по имени Аарон.

— Да, я знаю. Пожалуйста, скажите, она дома? Скажите ей… скажите, что я старый друг семьи.

В голосе домашнего бога звучал неуверенно.

— Я скажу ей. Пожалуйста, подождите.

Аарон засунул руки в карманы — в этот раз не столько по привычке, сколько из‑за холодного вечернего бриза. Он ждал и ждал (как странно не знать точную длительность!) пока, наконец, входная дверь не скользнула в сторону. Аарон резко обернулся к ней. В дверном проёме стояла женщина, которой на вид не было и сорока. Аарон смотрел на неё, на её угловатое лицо, странные многоцветные глаза, песочного цвета волосы. Это было словно смотреться в какое‑то меняющее пол зеркало. У него не было сомнений, совершенно никаких, в том, кто эта женщина. Единственным сюрпризом стала её молодость.

Взгляд самой этой женщины был, однако, лишён интереса. Она не видела в лице Аарона того, что он увидел в её лице, полагаю, потому, что она на него не смотрела.

— Да, — сказала она; голосом, глубоким и тёплым, она тоже походила на Аарона. — Я Ева Оппенгейм. Чем могу помочь?

Аарон словно утратил дар речи. Странное ощущение: не знать, что скажешь дальше; когда нужно сказать столько всего, но нет алгоритма расстановки приоритетов. Наконец, он пробормотал:

— Просто хотел вас увидеть. Узнать, как вы выглядите. Поздороваться.

Ева пристально посмотрела на него.

— Кто вы?

— Я Аарон. Аарон Россман.

— Россман… — Она отступила на полшага назад. — О… Господи. Что вы здесь делаете?

Аарона начинала раздражать её реакция.