Золотое руно

— Он не был бы первым солдатом, которого они обратили в свою веру, — сказал Чонг. — Многие из рядового состава чувствуют разочарование в США и не понимают, что они тут делают. Дайте им достаточно наркоты и денег, может быть, женщин, и… — Он указал на экран. — Но что бы Данбери ни собирался получить в раю, оно, по‑видимому, и подтолкнуло его к покушению на Джеррисона. Вероятно, он заложил бомбу на Белом доме в свою последнюю смену на крыше, установив таймер так, чтобы она взорвалась вскоре после запланированного окончания речи Джеррисона.

— Это была бы реально деморализующая акция, — сказал Смит, — после всех тех пинков по яйцам, что мы уже получили. Джеррисон произносит речь о том, как мы собираемся победить в войне против террора, и вдруг бац! — его убивают, а Белый Дом взрывают. Классика Аль‑Саджады.

— Ага, — согласился Кранц. — Но когда Джеррисон решил перенести свою речь к Мемориалу Линкольна…

Чонг кивнул.

— Таймер бомбы уже был установлен, и он не мог снова попасть на крышу до своей следующей смены в субботу. Гордо, должно быть, пришлось спешно разрабатывать план B. Но, будучи снайпером, он решил, что сможет застрелить Джеррисона во время его речи. Наверное, он подумал, что так будет даже лучше, на раз‑два: Джеррисона убивают, когда он произносит речь о войне с терроризмом, а час спустя Белый Дом взлетает на воздух.

Дом Данбери был невелик. Кранц обшаривал его, осматривал книжные полки, которые, насколько Чонг мог видеть, были заполнены в основном документальными трудами о войне и романами Тома Клэнси.

Смит кивнул и сказал:

— Думаю, когда Данбери услышал, как тот агент кричит, что президент ещё жив, то понял, что таки не станет мучеником — его задание убить президента провалено. Он, вероятно, даже не запланировал путей отхода из Мемориала Линкольна; решил уйти в сиянье славы. Такому, как он, мастеру‑стрелку, вероятно, и в голову не пришло, что Джеррисон может остаться жив.

— Полагаю, так, — согласился Чонг. — Но когда Джеррисон всё же выжил, Гордо запаниковал и побежал — в надежде уйти и найти иной способ получить своих райских девственниц.

— Но теперь этот гад в аду, — сказал Смит.

Чонг нашёл себе стул, уселся и посмотрел в окно на изменившийся мир.

— А мы все разве нет?

В год, когда семья Ранджипа Сингха переехала из Дели в Торонто, американское телевидение, которое проникало через границу в Канаду, было заполнено «Минутами двухсотлетия», прославлявшими прошлое Америки.

Много лет спустя в Канаде появилась собственная серия похожих телепрограмм под названием «Минуты наследия». Сингх с теплотой вспоминал некоторые из них, к примеру, о канадце Джо Шустере, создателе Супермена, о палеонтологе Джозефе Бэрре Тиррелле, первооткрывателе костей динозавров в Альберте, о Маршалле Маклюэне, электрифицировавшем студентов Университета Торонто лекцией, в которой впервые прозвучало его «Форма есть содержание» и проникновенный монолог актрисы, игравшей Эмили Мерфи, первую женщину‑магистрата в Британской Империи, боровшейся за право женщин Канады считаться субъектом права.

Но серия, которая больше всего привлекла внимание подрастающего Ранджипа, была посвящена нейрохирургу Уайлдеру Пенфилду, выполнившему в 1934 году то, что впоследствии стало известно как «монреальская процедура». Касаясь электродами некоторых точек мозга пациента, Пенфилд, по‑видимому, смог достоверно удалить некоторые специфические воспоминания. Фраза из «Минуты наследия» — «Чую запах подгоревшего тоста!», произнесённая изумлённой пациенткой, когда Пенфилд искал источник её непрекращающихся судорог, стала крылатой в Канаде, и Ранджип был настолько потрясён тем коротким фильмом, что в конце концов избрал карьеру исследователя памяти.

Всё это вспомнилось Сьюзан Доусон, пока она дожидалась в лаборатории профессора Сингха Дэррила и доктора Гриффина. Как только они появились, она спросила:

— Ну и каков счёт?

Дэррил протянул ей список имён.

— Девятнадцать, включая вас, меня, доктора Гриффина, присутствующего здесь профессора Сингха и… — он посмотрел на ещё одного человека, который находился в кабинете. — Вы ведь рядовой Адамс, верно?

— Да, это я, — ответил Кадим.

Дэррил кивнул.

— Мы проверили и перепроверили: это все. Ваш беглец — Оррин Джиллетт — был единственным пограничным случаем; если подвергся воздействию и он, то всего получается двадцать.

Сьюзан нахмурилась и повернулась к профессору Сингху.

— Вы видите какую‑нибудь систему в связях, которые мы уже установили? Что‑нибудь вроде, скажем, вы связываетесь с тем, кто к вам ближе, независимо от того, видите вы его или нет? Или вы связываетесь… не знаю… с тем, кто ближе всего к вам по возрасту или чему‑то ещё?

Сингх пожал плечами — похоже, это стало его излюбленным жестом.

— Я искал корреляции, но ничего не бросилось в глаза. Ясное дело, это не просто расстояние. К примеру, хирурги были гораздо ближе к президенту, чем рядовой Адамс. И если бы всё определялось расстоянием, то связи были бы двусторонними — A связывался бы с B, а B с A.