Золотое руно

Относительно асклепиевой школы медицины был достигнут компромисс между Аполлоном и Гадесом. После того, как над больным отзвучал траурный плач, аполлоновым врачевателям было запрещено пытаться его исцелить; и в целом, сказано было, искусство медицины скорее облегчает муки, нежели восстанавливает силы больного. Но аполлоновы врачеватели не всегда соблюдали условия сделки, особенно те, что поселились на острове Кос.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Зевс одобряет плавание

От Дельф было недалеко до синих вод Кризейской бухты, где Пелий и Ясон застали коринфский торговый корабль, стоящий на якоре; судно везло груз фокийской керамики и раскрашенных украшений царю Алкиною на Корфу, остров, расположенный против реки Тиамис в нескольких милях от нее. Пелий договорился с владельцем судна, что тот доставит Ясона к Тиамису и позаботится о том, чтобы доверительно сказать корабельщику:

- Это мой племянник, Ясон, сын Эсона, он собирается отплыть весной в Колхиду с дерзкой целью отнять Золотое Руно Зевса у злобного царя Ээта, который отказался вернуть Руно ахейским правителям Греции. Ясон хочет получить совет у оракула Зевса в Додоне и просить Бога одобрить его предприятие. Будет очень жаль если он вдруг упадет за борт прежде, чем достигнет берега Эпира; ибо, поскольку он пока еще не под защитой Зевса, вполне возможно, что он утонет, и Руно, стало быть, останется собственностью Ээта.

Пелий заплатил корабельщику вперед за проезд, сколько тот потребовал, а также дал ему дорогое золотое кольцо со словами:

- Позаботься о моем племяннике так, как если бы он уже плыл домой с Золотым Руном.

Коринфский судовладелец, как и подозревал Пелий, благоговел перед своим соотечественником царем Ээтом, защитником старой веры против новой, и хранил память о своем прежнем покровителе, великодушном царе Асопии Сизифе, которого Зевс и ахейцы привели к такому жестокому концу. Слова Пелия: "Будет очень жаль, ели он вдруг упадет за борт" - звенели у него в голове, а ценность кольца предполагала, что Пелий верит в способность Ясона раздобыть Руно и соответственно вознаграждает судовладельца. Поэтому коринфиец решил убить Ясона; именно на это Пелий и рассчитывал, хотя он был дьявольски осторожен, и не хотел казаться соучастником.

Воды залива были спокойны, а ветер попутным, но на третий день, когда коринфский корабль прошел мимо берегов Левкаса и попал в воды яростного Ионического моря, Ясон почувствовал себя дурно и лег под навес на носу, завернувшись в шерстяной плащ, то и дело приподнимаясь и нагибаясь через борт, когда его рвало. Тогда корабельщик, брат которого, кормчий, знал о его замыслах, схватил Ясона за ноги и бросил за борт. Никто, кроме кормчего, не видел и не слышал, что произошло, ибо гребцы вовсю налегали на весла, сидя к ним спиной, а слабый крик Ясона судовладелец заглушил радостной песней; между тем кормчий на другом конце судна начал бранить одного из гребцов за то, что тот выбился из ритма.

Тут пришел бы конец Ясону, который ослабел от частой рвоты и которого подхватило и понесло мощное течение, если бы не чудо. Дикое оливковое дерево, вырванное с корнем порывом бури или от наводнения на склоне горы и попавшее в море, как раз проплывало мимо. Ясон, который всю жизнь провел в горах и поэтому так и не научился плавать, ухватился за ветви и неимоверным усилием подтянулся, взобравшись на ствол. Он держался за дерево до самого вечера, когда на севере наконец увидел парус, а потом - в двух полетах стрелы от него афинское судно, подгоняемое ветром. Кормчий, заметив сигналы Ясона, повернул к нему, и моряки втащили его на борт. Когда они услышали, кто он и как очутился в воде, они были поражены, ибо не более, чем час назад они видели, как коринфский корабль разлетелся в щепы о скалы подветренного берега, и спасти никого не удалось, решив, что Ясон, вокруг которого шныряли крупные хищные рыбы, должен, безусловно, находиться под защитой богов, судовладелец согласился повернуть руль и доставить его к месту назначения. Имя этого афинского корабельщика - Тестер.

Ясон сердечно поблагодарил Тестера и, преклонив колени у мачты, вознес вслух молитву Богине Афине, покровительнице корабля. Он пообещал в благодарность за то, что она не позволила ему попасть в брюхо рыбы, воздвигнуть алтарь в Иолке и сжечь на нем откормленную телку, ибо ему было ясно, что его спасение - от начала и до конца - подстроено Афиной; ведь оливковое дерево - ее символ.