Золотая долина

У Аяны тогда запылали уши и закололо в носу, она несмело потянулась кончиком пальца к паучку, но дотронуться так и не решилась. Страшно подумать, что предложил поклонник Нэни в обмен на эту чудесную вышивку! Аяна долго мялась, но все же попыталась выведать – не напрямую, конечно, – а олем отшутилась, сказав, что любовь нельзя обменивать на вещи.

– Никакие вещи не могут быть ценнее любви, милая, – сказала она. – И ничто не может. Любовь — она превыше всего!

Теперь же эта живая, удивительная вышивка принадлежала старшей сестре, и, поднимая подушку с пола в очередной раз, Аяна гладила пальцем паучка, который даже в тусклом свете маленького светильника он казался совсем-совсем живым.

Она поправила подушку ещё раз, вздохнула, потянулась, юркнула под одеяло, загадала когда-нибудь научиться делать что-то так же чудесно, как олем Ораи вышивает, и провалилась в сон.

2. Аромат родного дома

Белая-белая птица кружилась, не находя покоя, и тоскливо кричала над океаном в пронзительно голубом небе, но рассмотреть её никак не удавалось. Солнце невыносимо жгло глаза. Аяна щурилась, смахивала слезы, но всё двоилось и плыло в их колючих лучиках, а птица всё кричала и кричала, и от её криков нестерпимо, до боли сжималось сердце.

Аяна открыла глаза, ощущая странный ком в горле. Она села на кровати и окинула взглядом комнату. Пора самых густых утренних туманов ещё не началась, отсветы рассветного неба пробивались сквозь рейки ставней и скользили полосками по стенам у потолка, будто гладили их. В ногах, свернувшись клубком, спал Шош, его бок мерно поднимался и опускался. Она схватила его, сонного, прижала к себе и уткнулась носом в пятнистую мягкую шерсть.

– Шош, мой хороший, где же ты был вечером?

Его густая тёплая шубка пахла сеном. Видимо, первую половину ночи он провёл на сеновале, и только под утро, когда похолодало, пришёл к ней в кровать.

Шош, будучи в довольно почтенном возрасте, по всем признакам стал туговат на ухо и, к тому же, гораздо более нетерпим и сварлив, чем в своей кошачьей юности. Тем не менее, крепкие объятия Аяны он переносил терпеливо. Она никогда не потешалась над ним, в отличие от братьев, Тамира и Арета. Вот они-то могли привязать к хвосту солидного мышелова верёвку с высушенными тыковками-погремушками, маленькими, лёгкими и трескучими, и со смехом наблюдать, как тот в ужасе носится по двору, пытаясь скрыться от грохота, что преследовал его по пятам. Правда, последний раз такое случалось больше двух лет назад, когда близнецам не было ещё и двенадцати. Но Шош до сих пор так и не приходил к ним в постели, да и вообще старался держаться от мальчишек на некотором расстоянии, которое считал достаточно безопасным.

Шош мягко отстранился, упираясь всеми лапами в грудь Аяны. Она неохотно отпустила его обратно на кровать и почесала под подбородком и за ухом. Кот вернулся на нагретое местечко, потоптался, зевнул и улёгся ровным круглым клубочком.

Непонятный ком в горле прошёл, как и не бывало. Аяна взяла полотенце, чтобы идти в купальню, и взглянула на Нэни.

Сестра ещё спала, щёки разрумянились, пышные кудрявые волосы упали на лицо, рассыпались по подушке. Одеяло сползло с её плеч, лучи восходящего солнца гладили светлую нежную кожу, играли в блестящих локонах, вызывая в каждом волоске вереницы маленьких светлых искр. Нэни обычно ложилась рано и просыпалась поздно, кроме того, могла задремать и посреди дня, и всё же Аяне на мгновение стало жаль будить её. Она стояла и смотрела на лицо сестры, как будто пытаясь подсмотреть её сон, но чувство жалости быстро прошло, она стянула одеяло окончательно и стала со смехом тормошить Нэни.

– Вставай, соня, вставай! Уже рассвело!

Нэни тяжело подняла голову, словно обрывки сна тянули её к подушке. Зевая, она ладонью убирала назад прилипшие к лицу волосы. Глядя на неё, Аяна тоже зевнула и сладко потянулась, потом рассмеялась.

– Твои сны заразные, и твоя сонливость – тоже! Вот поспишь с тобой в одной комнате, и тоже начинаешь видеть всякое! И зевать начинаешь!

Нэни улыбнулась, отчего на её пухлых щеках появились милые ямочки.

– И что тебе приснилось на этот раз?

– Пошли умываться, сонная ящерка!

– Так что?

– Тебе своих снов не хватает, Нэни? – смеялась Аяна. – Мне кажется, у тебя их столько, что мне бы на всю жизнь хватило!

Они спустились, беззлобно посмеиваясь друг над другом, к купальне на зимнем этаже, и на входе встретили Лойку. Та вставала гораздо раньше всех сестёр, и, казалось иногда, присутствовала везде одновременно, но при этом никогда и нигде не находилась достаточно долго, чтобы её там найти. Лойка, как и Нэни, унаследовала от отца волнистые волосы. Светлые пепельно-русые локоны Нэни были гладкими, блестящими, пышными и струились, как длинные спиральные водоросли в течении реки, а вот вечно нечёсаные прядки Лойки цвета небелёной кудели скорее напоминали большие пучки свалявшейся шерсти Шоша, которые Аяна иногда во время уборки находила под кроватью.