Золотая дева

…Со свадьбой решили подождать до июля – окончить нормально школу и тогда праздновать. Лена и радовалась, с одной стороны что за такого замечательного человека замуж пойдет, но и переживала тоже. Мишка, конечно, супер и от одного взгляда на него у нее сердце до сих пор замирает, но только как они жить-то будут? Ни профессии у обоих, ни денег, ни квартиры. Да еще и ребенок появится. Орать будет, писаться, капризничать. И фигуре конец придет, хотя Мишка и уверяет, что ей, спортсменке, восстановить прежнюю форму будет легче легкого.

Да и прежней жизни, яркой и беззаботной, было немного жаль. Это ж когда она теперь выберется в бар? Когда сможет позволить себе обновку?.. Услышит комплимент, наконец?.. Скоро ведь совсем растолстеет. Отечет. На лице пигментные пятна выступят, как у всех беременных… Спасибо, если кто пожалеет, в автобусе место уступит. Но восхищаться ею теперь станут не скоро. Или вообще уже никогда не будут. Потому что за девчонками, юными, длинноногими и веселыми, мужики бегают охотно. А вот мамаши, даже молодые, их совсем не интересуют…

Да и теперь, пока беременности еще не видно, впрок не нагуляешься. Мишка от нее ни на шаг не отходит – волнуется, бережет… Все кругом восхищаются, конечно, что совсем молодой мальчик таким серьезным и ответственным оказался, но ей-то до чего это надоело! Вечные Мишанины тревоги: не простудись, не оступись, не прыгай – вдруг маленькому навредишь?! И никакого, конечно, больше пива, и никакой сигареты… Жених даже просто в кафе покушать да на людей посмотреть ее водить перестал. Потому что, говорит, им теперь экономить надо, откладывать деньги к моменту, когда ребенок родится. Да и накурено в кафешках, дымно – беременным туда нельзя…

В общем, будь она уродиной какой-нибудь, лет за тридцать, наверно, только бы радовалась такой заботе. Но пока что новое состояние невесты, да еще и беременной, Лену изрядно раздражало.

И когда в начале июня пришла очередная телеграмма от Макарки, ее столичного поклонника, девушка впервые этому обрадовалась. Хоть в свет вырваться! В ресторанчике посидеть! Комплименты послушать – их бесцветный Макар всегда расточал щедро…

Наврала бдительному Мишане, что тетку проведать идет, а сама принарядилась и на встречу с московским гостем отправилась. Ох, до чего хорошо: уже забытый, беспечный, ресторанный шум! Влюбленные глаза поклонника! Огромный букет цветов!..

Лена даже раскисла. Обычно-то с Макаром она разговаривала резко, насмешливо (чтоб ненароком надежды не подать), а сегодня, будто благодарная девочка, опустила глаза. Пробормотала:

– Спасибо тебе… Ты – замечательный!

И тот совсем уж воспрянул: шампанское, осетрина, песню немедленно заказал – для самой красивой в мире девушки.

Лена плыла в его объятиях и глотала слезы. Что же за невезение! Ведь все, кто сейчас в ресторане, смогут прийти сюда и завтра, и через неделю, и всегда. И только ей сидеть взаперти в квартире. Есть отвратительную, но полезную ряженку. И с каждым днем все больше толстеть и дурнеть.

Даже Макар (а он себя, драгоценного, любил куда больше, чем самых прекрасных в мире девушек) почувствовал, что его спутницу что-то беспокоит. И, едва танец закончился, сразу спросил:

– У тебя что-то случилось?

Лена одним махом выпила свое шампанское. (Ну, и подумаешь, что нельзя – она же в последний раз!) И зло произнесла:

– Да. Случилось. Я жду ребенка.

И увидела в лице Макара неприкрытое разочарование.

Думала, он пенять начнет: что, мол, врала, будто девственница? И спрашивать, кто отец. Однако Макар лишь недоуменно пробормотал:

– Ребенка? Зачем?!.

– Ну, вышло так, – опустила голову Лена.

А тот сразу убрал из глаз весь заинтересованный блеск и равнодушно спросил:

– Чего аборт не сделала? Не успела?

– Не захотела, – буркнула она. – И вообще я замуж выхожу. Сразу после выпускного.

– Ты у нас еще и школьница?.. – хмыкнул Макар.

И Лена только сейчас вспомнила, что по легенде ей давно уже исполнилось восемнадцать…

– Ладно, Макар, прости меня, – вздохнула девушка. – Прости за все. Кругом я виновата и кругом дурочка… Только голову тебе зря морочила…

И встала.

Но он вдруг попросил:

– Сядь, пожалуйста. Не уходи…

И тепло, ласково улыбнулся.

– Ты разве не сердишься на меня? – удивилась Елена.

– Сержусь, – он положил ей на тарелку еще шашлыка, плеснул в бокал немного шампанского. И добавил: – Но ты все равно не уходи! Потому что… – и осекся.

А когда Лена вновь опустилась на стул, досадливо произнес:

– Ты сама-то хоть понимаешь, какую глупость сделала?..

– Да ладно, почему глупость? – вяло возразила она. – Что плохого: выйти замуж, родить ребенка?.. Ну, и подумаешь, что в восемнадцать! – И повторила Мишкины слова: – Зато ребенок вырастет – а я еще молодая буду!

– Да при чем здесь молодая, не молодая! – горячо произнес Макар. – Ты ж теперь уже навсегда себя в этом городишке похоронила! В хозяйстве, в пеленках… А могла бы, могла… – Он снова умолк. Безнадежно махнул рукой.

Лене было очень приятно слышать искреннюю грусть в его голосе. Она кокетливо, как в прежние, беспечные времена, улыбнулась:

– Могла бы – что?..