Зоя

Странно, как все в жизни повторялось! Она рассказывала ей о школе при Мариинском театре, о сюрпризах и радостях и о том, какой требовательной была мадам Настова. А когда они с Николаем пришли на концерт, посвященный ее памяти, Зоя сидела и тихо плакала. Николай коснулся ее руки, и Зоя улыбнулась, сквозь слезы глядя на Марину.

— Она такая прелестная и такая невинная.

Жизнь для девочки только начиналась. Она делала все очень старательно, была очень хорошей и честной девочкой. Мэтью был для нее будто брат — и это несмотря на разницу в семь лет; совсем как ее собственный брат Николай, когда Зоя была маленькой.

Странно: все повторялось вновь и вновь, из поколения в поколение; ее собственная страсть к балету возродилась в Марине.

В тот вечер Пол подарил восходящей звезде балета крошечный букет, а потом, когда Марина после оживленного обмена мнениями о том, как прошел концерт, пошла спать, он задал вопрос, который Зоя много лет боялась от него услышать. Несколько месяцев назад жена Пола умерла от цирроза печени, и вот теперь, когда Николай тоже ушел к себе домой, он молча посмотрел на Зою и сказал:

— Зоя… прошло двенадцать лет… сейчас я могу спросить тебя… Ты выйдешь за меня замуж? — Он коснулся ее руки, и она посмотрела ему в глаза с улыбкой, рожденной их давней любовью, любовью, которая так и не принесла им полного счастья. Они были вместе двенадцать лет, она искренне любила его, ценила их дружбу, но для нее момент был упущен. После Саймона она не хотела больше замуж. Зоя была счастлива, глядя, как растет Мэтью, как танцует Марина. Она по-прежнему много времени уделяла универмагу, работала с прежней энергией. В пятьдесят шесть лет она не выглядела постаревшей. Но замуж ей теперь совершенно не хотелось, и она, нежно коснувшись губами его пальцев, отрицательно покачала головой.

— Пол, дорогой, я не могу.

Пол не ожидал такого ответа, и Зоя пояснила:

— Мое время ушло. Я слишком стара, чтобы выходить замуж.

— Не говори так, Зоя, посмотри на себя. Ты совсем не изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя. — Она до сих пор оставалась очень красивой.

— Нет, изменилась… — она улыбнулась, — внутри.

Я хочу тихо стареть, глядя, как Мэтью становится на ноги, и чтобы Марина достигла всего, чего хочет.

Я хочу, чтобы она имела возможность делать только то, что сама пожелает, стать именно тем, к чему стремится…

Пол боялся услышать именно такой ответ. Ему долгие годы хотелось жениться на ней, но он не мог. А теперь, когда он обрел наконец свободу, для нее момент был упущен. Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы Алисон умерла раньше? Теперь они реже проводили вместе выходные, хотя время от времени еще ездили в его дом в Коннектикуте; за последние годы их уик-энды стали для нее мало что значить. Она ценила их дружеские отношения, но от брака ей бы хотелось много большего. Ей бы хотелось страсти. Теперь же ее единственной страстью стали дети. Дети и, естественно, универмаг. Ведь он напоминал ей о Саймоне.

— Я больше не могу ни за кого выйти замуж. Сейчас я это понимаю. Я давным-давно отдала все, что у меня было, — сначала Клейтону, а затем Саймону. Теперь осталась только я, одна. А также дети, моя работа и ты — когда у нас с тобой найдется для этого время. Но я не могу предложить тебе себя целиком, не могу выйти за тебя замуж. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Теперь мне иногда хочется побыть в одиночестве, Пол, хотя, наверное, это и звучит ужасно.

Но, быть может, наступила моя очередь стать эгоисткой. Когда дети подрастут, я хочу путешествовать, снова стать свободной. Может быть, когда-нибудь вернусь в Россию… побываю в Санкт-Петербурге… в Ливадии… — Она знала, что это будет для нее тяжелым переживанием, но она мечтала об этом все последнее время, и с каждым годом осуществление этой мечты казалось ей все более вероятным. Чтобы вернуться туда, ей требовалось только время и мужество. Но она знала, что с Полом она не сможет этого сделать: у него была своя жизнь, свой дом, своя работа, хлопоты по саду, друзья. За последние годы его жизнь потекла значительно медленнее. — Мне кажется, я просто наконец-то повзрослела. — Полу было шестьдесят шесть лет, и он вдруг показался ей совсем старым, но Зоя этого не высказала вслух. — Я многие годы была слишком занята борьбой за выживание. А вот теперь обнаружила, что жизнь намного разнообразнее. Возможно, если бы я поняла это раньше… может быть, и с Сашей не случилось бы беды. — Она до сих пор обвиняла себя в смерти дочери, ей было тяжело оглядываться назад и размышлять о том, что она сделала не так — теперь, впрочем, это уже все равно не имело значения. Саше уже не помочь… но для Мэтью, или Марины, или даже для нее самой это было важно. Ей еще предстояло кое-что сделать в этой жизни, и она предпочитала сделать это самостоятельно, независимо от того, насколько она любила Пола Келли.