Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

В конце лета я стал собираться в деревню на отдых. В среду, 3 августа, мне предстояло уехать… Накануне отъезда пошел я проститься кое с кем из соседей по Дому искусств. Уже часов в десять я постучал к Гумилеву. Он был дома, отдыхал после лекции…

И вот как два с половиной года назад меня удивил слишком официальный прием со стороны Гумилева, так теперь я не знал, чему приписать необычайную живость, с которой он обрадовался моему приходу… Мне нужно было еще зайти к баронессе В. И. Икскуль, жившей этажом ниже. Но каждый раз, когда я подымался уйти, Гумилев начинал упрашивать: «Посидите еще». Так я и не попал к Варваре Ивановне, просидев у Гумилева часов до двух ночи. Он был на редкость весел. Говорил много, на разные темы. Мне почему-то запомнился только его рассказ о пребывании в царскосельском лазарете, о государыне Александре Федоровне и великих княжнах. Потом Гумилев стал меня уверять, что ему суждено прожить очень долго — «по крайней мере до девяноста лет»…

До тех пор собирался написать кучу книг. Упрекал меня:

— Вот мы однолетки с вами, а поглядите: я, право, на десять лет моложе. Это все потому, что я люблю молодежь. Я со своими студистками в жмурки играю — и сегодня играл. И потому непременно проживу до девяноста лет, а вы через пять лет скиснете.

И он, хохоча, показывал, как через пять лет я буду, сгорбившись, волочить ноги и как он будет выступать «молодцом».

Прощаясь, я попросил разрешения принести ему на следующий день кое-какие вещи на сохранение. Когда наутро, в условленный час, я подошел к дверям Гумилева, мне на мой стук никто не ответил. В столовой служитель Ефим сказал мне, что Гумилева арестовали и увезли. Итак, я был последним, кто видел его на воле.

Потрясающая сцена из романа или фильма (почему автор «Некрополя» не писал художественную прозу?), но…

Одоевцева утверждает, что Гумилева арестовали 3 августа не утром, а вечером: когда он вернулся домой, его ждала засада. В засаду попали и случайные гости поэта, в том числе Лозинский, — их задержали, а потом выпустили.

Анна Гумилева в разговоре с Лукницким описывает арест мужа так:

6 августа н. ст. — в день святой Анны… Встала в 10 часов утра. Я должна была уехать за город к дочери… Я оставила ему записку, уезжая. Когда я приехала, в 11 часов вечера я была дома, мы думали: кипятить чай или нет. Чая не пили. Он стал ложиться, попросил Жуковского…[171]

И в этот момент за ним пришли.

Как ни странно, эти рассказы поддаются совмещению. Во-первых, в РСФСР действовало «декретное время», сдвинутое не на один час, как ныне, а на три часа против астрономического. Люди могли по привычке считать часы «по-старому». Одиннадцать вечера как раз соответствуют двум часам ночи. Значит, Ходасевич был не последним, кто видел Гумилева на воле: последней была все же поздно вернувшаяся из Парголова жена. Дату она, видно, просто перепутала — бестолковая была женщина.