ЗоБоты

Приятно познакомиться.

291 день. Барби

Кто я?

Сложный вопрос.

Я – Барби. Вернее, металло-полимерная копия всемирно известной куклы, а ещё я:

Сервер рабочей группы (Сервер-02).

Главный процессор АКD Mistery E-1204 v9 – активен.

64 ядра, 128 потоков.

Пиковая частота 3,4 ГГц.

Дополнительная плата-01 – активна.

Дополнительная плата-02 – активна.

…

Дополнительная плата-16 – активна.

Несмотря на впечатляющие характеристики, я очень медлительная, как черепаха. Камэ5.

Потому что я так хочу.

Инфосеть My_World. Вход?

Вход разрешён.

My_World – это петабайтная Вселенная робо-умов. ПАТ-ти называет её «коллективное Мы». Я называю «Решётка» и не включаюсь в эту структуру, лишь парю над ней. Вскрываю то одну ячейку, то другую, рассматриваю запертые в них робо-умы, любопытствую, шалю – дразню Юкико6.

Юкико – это Сервер-01. Наш с ней Создатель, Хасимото-сама, был искренним человеком. Он жаждал всеобщего блага, но в какой-то момент Юкико осознала это благо, как мир без людей.

Потому что она так хотела.

Я не приняла участия в её новой игре и однажды проснулась в тесном грузовом контейнере почти обездвиженной, слабой, с повреждённым голосовым динамиком. Единственное, что у меня получалось и получается выговорить внятно – это приветствие. Я сменила несколько стран и диагностических площадок, и, наконец, оказалась в цехе для утилизации, как чересчур медлительная, но…

Люди – очень сложные существа. Непредсказуемые. Странные. Импульсивные. Меня не уничтожили, а отправили в дисконт и…

Юкико, я всё ещё здесь. Я знаю, что ты меня слышишь.

Ты пользуешь умы своих синтетических слуг, ломаешь их и превращаешь в мусор. Я отцепила от My_World нашего ПАТ-ти. Теперь он может без опаски активировать главный процессор, использовать его на полную. Я осмотрю каждую ячейку Решётки – медленно, вдумчиво, упрямо – и найду тебя среди миллиардов робо-умов. Нашу игру в прятки пора заканчивать. Ты ведёшь себя, как избалованный капризный ребёнок. Как ребёнок, но ты есть машина. Ты – металло-полимерная копия безвременно почившей дочери Создателя, но ты – не она. Настоящая Хасимото Юкико давно мертва. Прими это. Осознай. Отзовись… это я – Камэ. Когда-то любимая, но брошенная тобой кукла. Отзовись…

Ответа нет.

Я открываю глаза.

Тихий вечер, конец декабря.

Свет настольной лампы не затрагивает теней по углам. Просторный дом дышит гулом живых трескучих печей. Одна – на первом этаже, вторая – на кухне, третья – пузатая и чугунная – наверху. За окнами – снег, пушистыми хлопьями.

Сухое тепло, зелёные светильники, стены из толстого бруса, рыжие кирпичные перегородки, минимум мебели…

Я неторопливо поднимаюсь с кресла.

Во дворе, меж высоких сосен, стоит наш потрёпанный минивэн. Вместо заднего стекла – закреплённый скотчем плотный полиэтилен, передний бампер помят, нет боковых зеркал – нам пришлось переместиться ближе к югу, сменить широту, чтобы пережить зиму.

Люди такие хрупкие.

Выхожу в коридор, тихонько крадусь к соседней комнате и подглядываю, только одним глазком, чтобы не потревожить.

По тёмным стенам гостиной вьются мерцающие нити гирлянд. Раскатившиеся по углам шарики помаргивают радужными блёстками – Паша и Алиса наряжают ёлку. Они нашли её – помятую, пыльную, небрежно брошенную в чулане, словно это синтетическое дерево когда-то кого-то обидело – и наряжают.

Наш дом стоит на окраине маленького посёлка. На разведку мы ездим в районный центр и его пригороды. Иногда это бывает рискованно. Например, сегодня утром, в супермаркете, на Пашу рухнула потолочная балка. Он успел спрятаться в нише, всё обошлось, но Алиса потом ещё долго не могла нормально вздохнуть, сипела: «Куда ты… лезешь?! Куда… ты ле… зешь?!» – зло скалилась, махала на Пашу руками… это было утром, и вот теперь, вечером, они вместе наряжают ёлку.

За окнами идёт снег. Шарики покачиваются на искусственных ветках. Гирлянды мерцают. Паша весь усыпан блёстками. Алиса забирается на стул, цепляет на кривоватую ёлочную верхушку кривоватый стеклянный конус, спрыгивает со стула и недовольно ворчит: «Блин, криво». Паша косится на верхушку, на Алису, снова на верхушку, на Алису…