Знойная параллель

— С какой стати? — недоумеваю я. — Она же замужем, да и вообще...

— Не злись, я просто спросил, — оправдывается Чары и заглядывает мне в глаза. — Нельзя что ли спросить? Оле она все время пишет, приветы тебе передает, спрашивает о тебе. Вот я и подумал: может, ты сам с ней переписываешься?

— Никогда и ни за что в жизни! — кипячусь я.

— Ну ладно, ладно, — успокаивает Чары. — Что, если ваши дороги разошлись, значит и товарищами нельзя считаться?

— Можно. Только зачем?

— Я бы на твоем месте поздравлял ее хотя бы с праздниками. Открытки бы посылал, — продолжает он.

— Слушай, Чары, я не в силах на такое...

— В том-то и дело, что ты все еще неравнодушен к ней. Любишь ее. Потому и не прощаешь.

Я молчу. Конечно, Чары прав. Люблю, потому и не прощаю. Только ведь, прощу я ей или не прощу — все равно от этого ничего не изменится. У нее своя жизнь, у меня — своя.

— Давай зайдем в гостиницу? — говорю я Чары. — Навестим москвича.

— Давай, если тебе так хочется.

Подходим. У гостиницы три «Победы». Одна — вчерашняя, союзовская. Карьягды сидит на корточках возле арыка, протирает руки бензинной тряпкой. Видно, до этого в моторе копался.

— Здорово, Карик! Дома Гордеев?

— Дома. Сейчас поедут в Фирюзу. Карпов там, Аборский, Кара Сейтлиев, еще несколько человек.

— Ясно,— говорю и смотрю на Чары. Он хмурится. Тогда я ему предлагаю: — Пойдем-ка покупаемся сегодня в городском бассейне?

— Это другой разговор, — соглашается он.

5.

Чары я проводил во вторник. В пятницу получил командировочное удостоверение и письмо от ЦК ЛКСМТ председателю облисполкома с просьбой выделить М. Природину на временное жительство квартиру. Письмо вряд ли поможет. Квартиру получить не так просто даже в Мары. Ну да ладно: устроюсь. Можно в гостинице, можно у Чары. Квартирный вопрос мало меня беспокоит. Иное дело — редакционные задания. Заказов целый ворох от всех отделов. Даже спортивный заказал статью о соревнованиях на пикетах! Ладно. Попробую уважить всех. Только сначала надо разобраться, что есть Каракумский канал, как когда-то в авиации мы ломали голову: «Что есть жизнь?». Прежде всего меня интересует, чем отличается нынешняя трасса от прежних? Что нового внес Караш Иомудский? Звоню в управление геологии. Сообщают: «Иомудский, кажется, дома. Позвоните домой». Звоню. Слышу приятный мужской баритон:

— Да, Иомудский слушает.

Называю себя и прошу уделить мне хотя бы час: это необходимо для газеты.

— Ну что ж, приезжайте... — Называет адрес.

Еду. Отыскиваю дом с синими воротами. Вхожу. Хозяин в пижаме и шлепанцах. Высокий, ширококостный, лицо добродушное, располагающее к знакомству и разговору.

— А кто вам сказал, что я в Ашхабаде? — сразу спрашивает хозяин.

— В управлении сказали.

— Хорошо работает информационная служба, — смеется он. — Я, ведь, можно сказать, нелегально нахожусь в Ашхабаде. Изыскатели мои на Ясхане... Завтра вновь еду туда.

— Значит, мне повезло, Караш Николаевич. Я тоже завтра еду на трассу Каракумского канала, но пока что о нем у меня самое смутное представление. Не могли бы вы?..

— Можно, — с охотой отзывается он. — Заходите. Чай какой пьете? Зеленый или черный?

— Зеленый вообще-то.

— Я тоже.

Садимся под виноградной беседкой. Караш Николаевич наливает в пиалы чай.

— Ну, я могу только кое-что рассказать об изыскательских работах, которые когда-то возглавлял. А вообще-то и до меня над трассой многие инженеры работали. Ермолаев, Шлегель...

— О Ермолаеве слышал, а Шлегеля, по-моему, отец не упоминал...

— А кто ваш отец?

— Вы его должны помнить. Природин.

— Александр Фомич? Ну, как же! Знаю такого. Он для меня много хорошего сделал...

— Я читал его тетради, там и о вас есть. О Серебряном бугре, о Реутове...

— Так он что, еще и дневники успевает писать? Любопытно. Впрочем, я всегда удивлялся его энергии. Он и сейчас бодрствует: частенько его имя мелькает — то на совещаниях, то на встречах с ветеранами... Между прочим, если хотите, то принцип разработки нынешней трассы канала зародился у меня как раз в ту пору, когда я после реутовского ФЗУ учился на рабфаке.

— А вы что — уже тогда о канале думали?

— Ну что вы! Я тогда и не подозревал ни о каких каналах!

— А как же тогда?

— Сейчас расскажу. В общем так. Приехал я на каникулы. На Челекене мы жили. Отдохнул дней десять, порыбачил, покупался, позагорал. Сел в рыбацкий баркас со своим чемоданчиком, подался к берегу. Там, думаю, до Джебела недалеко. К Джебелу выберусь — на поезд сяду и — в Москву. Слез на берегу. Поблагодарил рыбака и потопал по барханам в сторону железной дороги. А чтобы побыстрее добраться до станции, решил идти прямиком. Взбираюсь на вершины барханов, опускаюсь вниз, вновь взбираюсь на вершины — так и иду, по прямой. Километров пятнадцать отшагал: пот с меня градом, устал невозможно. Кое-как добрался до чабанской чатмы. Старик напоил меня верблюжьим чалом и спрашивает:

— Через барханы шел?

— Да, через барханы, — отвечаю.

— Оно и видно, — журит он. — Разве можно через барханы? Чей ты?

Называю себя. Чабан и говорит: