Знание - развращает

— Вы столь забавные глупые смертные, столь слабые, столь полны страхов, дурных снов. Кошмаров, — я, как и два десятка людей вокруг схватился за голову, пошатнувшись на ногах, но не упав на колени, как сделали это некоторые, каждое слово было раскаленным гвоздём внутри черепа. — О да, я чую этот сладкий аромат, этот манящий запах, он требует, чтобы его вкусили, отведали. Выпустили, — многие вокруг застонали в голос, мне самому пришлось до боли стиснуть зубы, чтобы на стонать в голос, а глухо сипеть. — И среди всего разнообразия блюд, ты, — я не сумел сдержать стон, он таки покинул мои уста, а горячая сталь в разуме превратилась в кислоту, которую чьи-то руки старательно перемешали с моими мозгами, почему-то я знал, что Вермина говорит именно обо мне, — пахнешь вкуснее всего. Твой кошмар затмевает любой иной, у меня просто нет сил устоять перед этим огромным соблазном. Узрите же мощь моего Черепа Порчи! — насмешка превратилась в злой оскал, моё зрение на секунду потемнело, а когда я смог видеть вновь, то замер на месте тут же побелев от ужаса.

Сердце замерло, мир застыл, растянув мимолетный миг на бесконечность полную чистого ужаса, я был уверен, что физически ощутил, как кровь отхлынула от моего лица. Горящее дыхание обдало мне лицо, два рядя огромных клыков в половину моего роста находились всего в паре метров от меня, два алых глаза прожигали душу, а массивное черное чешуйчатое тело, едва поместившееся в огромном многоэтажном зале, вызывало животный трепет в теле и дрожь в коленях. Хотелось просто упасть на колени и молить о пощаде, но я не мог, тело дрожало от ужаса, но не двигалось, оно не могло, попросту задубев. Но не всем повезло так как мне, жрец, что был впереди всех, ему было хуже всего, он просто упал на землю, я видел, что он умер просто от страха, его сердце не выдержало и разорвалось на части.

Увы, я был недостаточно напуган, я был достаточно в своём уме, чтобы точно знать имя того, кто появился пред нами и кого здесь не должно было быть просто потому, что быть не должно. Мой самый огромный страх. Мой кошмар.

Алд…

— Йорре, — это было первое и последнее предупреждение перед стремительным выпадом огромной пасти по замершим на своих местах воинов.

…уин.

Кровь и тьма, вот что заполнило мир вокруг меня, десяток разорванных тел за максимум две секунды, десятки разорванных органов и галлоны крови окрасили мир мерзким алым цветом. Гибкое чешуйчатое тело, что будто поглощало любой свет, падающий на него, превратилось в черную дыру куда словно магнитом тянуло охваченные ужасов взгляды и души несчастных было источником жуткой тьмы. Жуткий монстр, титан среди букашек, которому было тесно в трехэтажном зале, его тело было словно в оковах, в ловушке, вот только в ловушке разом с ним было два… нет, теперь уже десяток людей.

Беги.

Шептал разум.

Беги.

Говорили самые глубинные инстинкты.

Беги.

Ревело всё моё существо громогласным хором.

Тебе не сбежать.

Самодовольно, упиваясь этой простой истинной два огромных раскаленных угля смотрели мне в душу и видели в ней не более, чем легкую закуску.

Но тело не двигалось. Террор, ужас из самых глубин животной природы каждого человека не хуже стали сковывал каждый мускул, словно залитый в бетон, в череде непрерывных микросудорог, даже не дыша, мои широко открытые глаза наблюдали замедлившийся вокруг мир. С до боли отвратительной ясностью, видя каждый изгиб, каждый узор, каждую выпуклость чернильной, словно сама тьма, чешуи на теле ужаса из забытых веков, видя каждое напряжение, каждого отдельного жгута мышц, я только и мог стоять парализованный страхом, глядя на невозможное.

Возможно, возможно какие-то остатки разума, что были способны логически мыслить, а не поддаться цунами паники и истерии, только возможно они могли бы указать, что этого не может быть, это мираж, иллюзия или в крайнем случае подделка. Хорошая реплика созданная самой Верминой на основе моих самых худших кошмаров. Но, увы и, ах, голос разума столь сложно услышать, когда твои глаза видят титаническую фигуру смерти, твои уши слышат тяжелый рокот дыхания смерти, твой нос улавливает терпкий запах свежей крови на клыках смерти, а на кожу тела обрушилась тяжесть присутствия смерти. Как же легко было поддаться кристаллизованному страху.