Знак Зевса

– Картис, – ответил Хабрий, загадочно улыбаясь, показывая всем видом, что принёс нечто необыкновенное. – Это изображение земного пространства, Ойкумены, с границами обитаемого мира. Есть здесь и Македония, какой она представлялась много лет назад, соотносительно с размерами других стран.

Отбросив донесения в сторону, Филипп с интересом развернул папирус, внимательно просмотрел рисунки.

– Откуда это у тебя?

– Картис обнаружил хранитель царской библиотеки в Эги, где издавна содержатся государственные записи-хроники. Парису не меньше ста лет. Я сразу понял, что он тебе пригодится.

– Покажи, где Македония.

– Вот она, здесь. – Хабрий направил свой длинный палец на небольшое пятно бурого цвета. – Только сегодня Македония выглядит меньше, чем она изображена здесь. Причины ты знаешь лучше меня, царь.

Старинный картис поразил Филиппа, прежде всего возможностью окинуть взглядом земные пространства, которые конный не переедет и корабль не переплывёт даже за месяц. Глядя на изображения гор, морей и равнин, он вдруг представил себя правителем этих земных владений, населённых неизвестными народами, мирными и враждебными…

– Ты порадовал меня своей находкой, Хабрий. – Царь наконец оторвался от папируса. – С таким картисом войско не заблудится в чужих землях. – Филипп посмотрел на Хабрия. – Ты прав, мне понадобится этот картис, и ещё другие, которые изображают Македонию, Грецию и остальной мир людей, как они есть на самом деле, сегодня. Ты сможешь найти мне папирусы, какие я хочу?

– У меня на примете есть несколько греков, которые занимаются этим ремеслом. Я слышал, что более ста лет назад по приказу персидского царя Дария именно грек впервые изготовил картис с границами Персидского царства. Будет и у тебя подобный картис.

* * *

Хабрий, чтобы не мешать царю, удалился. Филипп, возбуждённый увиденным на диковинном картисе, остался наедине со своими мыслями. Он всегда говорил или думал о Македонии, как о стране с необычным бытом и традициями. Македония для него являлась частью Греции, но лишь географической, так как аттические греки, придерживаясь естественного характера и географических ориентиров, упорно отделяли македонян от себя. В чём-то они были правы: македоняне, как и другие жители Балкан, пребывали в настроениях честолюбивых и даже заносчивых, и чувство национальной гордыни у них нередко превышало допустимые пределы. Их задиристость и мстительность, перерастая временами во враждебность по отношению к другим народам, не позволяли грекам доверять македонянам, как прочим эллинам, устанавливать с ними добрососедские отношения. Но македонские женщины чувствовали себя совсем не так, как у остальных греков – в правах они были наравне с мужчинами. Мать и жена в македонской семье играли лидирующую роль. И в этом имелось разительное отличие македонян от греков!

Но всё-таки объединяющие македонян с эллинами национальные черты имелись, особенно если речь шла о жителях равнин. Тем более что у македонян не было своей письменности; они переняли греческий упрощённый народный язык, общепринятый повсеместно, как и литературный язык, и назывался он койне. В македонском языке слышатся формы эолийского наречия и слова, составляющие общее достояние греков и италиков, узнаются остатки многих греческих корней. Были и другие общности, например, македонская область Эмафия благодаря близости моря, климатом и растительностью скорее принадлежала к природе Эллады. К тому же была проникнута греческой образованностью. Но Верхняя Македония продолжала находиться чуть ли не во мраке первобытного состояния, тяготея к Хемусу (Балканам) с дикими нравами северных народов, чем искусственно отчуждалась от Эллады.

Поэтому вопрос, к кому или к чему тяготела Македония – к Северу или Югу – волновал многих македонских царей. Теперь пришла пора беспокоиться новому царю Филиппу. Он думал: если воспринимать Македонию как неотъемлемую часть Греции, Эллады, нужно стремиться породниться с греческими городами; если македоняне для греков навсегда останутся «варварами», с ними нужно поступать «по-варварски» – завоёвывать и разорять.

Филипп неплохо знал историю своей страны, древние корни царских родов, безусловно, идущие из Греции. Он не имел права сердиться на греков за упорство не воспринимать Македонию, как того хотелось её царям. То, что македоняне – отчасти варвары, виноваты соседи, иллирийцы, – народ необузданный и дикий. За многовековую историю они щедро разбавили в македонянах греческую кровь. Разве это греки перед сражениями приносили собственных детей в жертву богам? Иллирийцы! Греки украшали татуировкой тела воинов для устрашения врага? Иллирийцы! А одежда, стрижка волос и нравы многих македонян разве не происходят от варварских обычаев? Чего обижаться на Грецию!