Знак темной лошади

— Примерно. Месье Дюбуа, вы ведь знаете, какая сила вам противостоит. Мне кажется, вам нужно просто… Жильбер замолчал.

— Что «просто»?

— Беречься, — Жильбер улыбнулся. — Очень беречься.

— Спасибо. Простите, месье Жильбер, почему вы это сделали? Зачем вам меня спасать? Ведь я вам никто.

— Вы отец моего друга. А значит, и мой друг.

— Вы сказали, эту новость, что я приговорен, вам сообщил человек, связанный с шайкой Сен-Клу? Да?

— Скажем так: человек, в силу обстоятельств знающий многое о шайке Сен-Клу.

— Кто, вы сказать не можете?

— Нет. По понятным причинам этот человек просил его не выдавать.

— Я спросил всего лишь из любопытства. Да и, честно говоря, месье Жильбер, новость, которую вы мне сообщили, для меня совсем не новость. Я ведь и сам отлично знаю, что приговорен.

— Вот как? — Жильбер довольно умело изобразил недоумение.

— Именно. — Усмехнувшись, Дюбуа тронул Жильбера за плечо. Тем не менее большое вам спасибо. Я буду осторожней. Больше он вам ничего не говорил, этот человек?

— Он сказал, что вы как будто заявили в Дерби новую лошадь, Гугенотку. И посоветовал предупредить вас, чтобы вы в связи с этим были осторожней. Если же вы хотите услышать мое мнение, хочу дать совет: берегите Анри. В связи с этой Гугеноткой.

— При чем здесь Анри в связи с Гугеноткой? На Гугенотке в Дерби поскачу я.

— Через Анри они могут попытаться выяснить, что там у вас с Гугеноткой. Вы же знаете, они не привыкли останавливаться ни перед чем.

С минуту Дюбуа занимался тем, что выгибал и разгибал хлыст. Наконец сказал:

— Пожалуй, вы правы. Хорошо, без телохранителей он у меня теперь и носу наружу не покажет.

— В таком случае не буду больше вас утруждать. — Жильбер улыбнулся, как обычно улыбаются друг другу при встречах и прощаниях хорошо знакомые люди. Дюбуа ответил точно такой же улыбкой. Затем, двинувшись вместе с Жильбером к его «фольксвагену», стоящему у конюшни, Дюбуа внезапно остановился. Сказал, не глядя на Жильбера:

— Знаете, месье Жильбер, я хотел сообщить вам одну вещь.

— Одну вещь?

— Да. Я хотел бы, чтобы вы знали истинную причину, но которой я поцапался с Сен-Клу. Эта вонючая мразь предупредила меня, что, если я хочу, чтобы у Анри все было в порядке в дальнейшем, Анри в этом Дерби должен скакать не на выигрыш, а всего лишь придерживать его возможных соперников. Как вы думаете, мог я это допустить? — Дюбуа похлопал себя хлыстом по ладони. — Сам не знаю, месье Жильбер, почему я вам все это сказал. Именно поэтому в этом Дерби Анри не будет скакать на Роу-Робине, а поскачу я на Гугенотке. Надеюсь, вы ничего этого Анри не передадите?

— Конечно, месье Эрнест.

— Просто мне хотелось, чтобы об этом знал хоть кто-то. Как-никак вы все же друг Анри.

Они обменялись крепким рукопожатием. Уже въезжая в Париж, Жильбер подумал: конечно же, Эрнест Дюбуа для себя давным-давно все решил.

* * *

«Вольво» медленно катил по центру Парижа. Телохранитель Анри Ли Чжуан взглянул на сидящего впереди за рулем подопечного: тот вел машину уверенно, видно было, что он отлично знает дорогу. Дневные улицы были забиты машинами, и это несколько нервировало Ли Чжуана, тем не менее пока, на его взгляд, его подопечному ничего не угрожало. Им всего лишь надо проехать до жокей-клуба и обратно. Однако, поскольку старший Дюбуа сделал ему хорошую накачку, Ли решил не расслабляться ни на секунду. Обладая седьмым даном по каратэ и без промаха стреляя с обеих рук, Ли Чжуан этими своими преимуществами в личных единоборствах нисколько не обольщался. В Сингапуре и Гонконге, где он работал до поступления в «Еврогард», неудачливым телохранителям соперники возможность применить свое боевое умение, как правило, не давали — в них и в их подопечных попросту швыряли гранату. Или перерезали автоматной очередью из проносящейся мимо машины. То же самое вполне могло произойти и здесь, в Париже. И именно поэтому сейчас, расположившись на заднем сиденье «вольво», Ли старался все внимание сосредоточить на зеркалах бокового и заднего обзора, чтобы уяснить, не сел ли им кто-то на хвост.

В машине было душно и жарко — чтобы обезопасить себя в пути, Ли настоял, чтобы все стекла были подняты. Машина шла рывками, то проскакивая в свободную щель впереди, то резко тормозя перед светофорами; иногда же им приходилось надолго застывать в пробках. На всякий случай Ли держал наготове под развернутой на коленях газетой автомат «узи».

Наконец у одного из перекрестков, совсем недалеко от жокей-клуба, случилось то, что рано или поздно должно был случиться: они попали в большую пробку. Окружившие их со всех сторон машины беспорядочно сигналили, водители, изредка высовываясь в окна, ругали что есть мочи прохаживающегося у перекрестка полицейского; тот, однако, не обращал на них ни малейшего внимания.

Посидев с минуту, Анри обернулся:

— Ли, может, я опущу стекло? Душно.

— Ни в коем случае, мы в пробке. Сейчас можно ждать всего.

— Да бросьте вы, Ли. Неужели вы всерьез верите, что сейчас на нас кто-то может напасть?

— Я ни во что не верю, месье Анри. И все же потерпите, очень вас прошу. Осталось совсем немного.

— Ладно, уговорили.