Змей Двуликий

Медб стрелой вылетела из окружения, соответствующей концепцией походя вырвав готовую рвать и метать Эриду из заточения. И Безумная Змея не подвела, бросившись на Элина так, словно эта возможность ударить была первой и последней в её жизни. Вот только перерождённый, здраво оценивающий ситуацию и понимающий, что все эти манипуляции дорого обошлись Медб, не стал встревать в стычку. Вместо этого он оставил на своём месте внушительной силы бомбу, а сам переместился следом за, похоже, освоившей шаги сквозь пространство менталисткой, только что оправдавшей это своё прозвище. Элина словно огрели по голове булавой весом в тысячу тонн, отчего парень потерял всякую ориентацию в пространстве и вместо Медб поразил неуязвимый камень замка, принявший мощнейшую атаку и оставшийся в целости и сохранности. Даже царапин не осталось, что оглушённого Элина почему-то впечатлило… и заставило сфокусироваться.

Пусть внимание его было поначалу сосредоточено на особо интересном кирпиче, именно это позволило разуму зацепиться за нечто стабильное и начать стремительно восстанавливаться, в какой-то момент вернув себе функцию контроля над телом. И произошло это в тот самый момент, когда расслабившаяся Эрида уже замахнулась, готовясь обрушить на Элина разрушительный, но лишённый по-настоящему опасных концепций удар.

И именно по этой причине, — а может быть потому, что он всё ещё был не в себе, — перерождённый пошёл в размен.

В его руке сформировался кинжал, лезвие которого стремительно и хищно начало расти в направлении Безумной Змеи. Та уже не успевала никуда уйти, как не успевала и высвободить руки, увязшие в её собственных техниках. Барьеры же, наспех выставленные и не успевающие сформироваться окончательно, покрывшийся вязью чёрных нитей, напитанный концепцией разрушения под завязку и рассыпающийся на глазах кинжал просто дезинтегрировал, безо всяких проблем войдя в плоть Безумной Змеи.

Полный отчаяния и боли крик эхом разнёсся меж стен замка, быстро утонув в окружающей это место пустоте. Эрида неловко взмахнула вспыхнувшей изумрудной анимой рукой, силясь достать своего убийцу, но Элин уже отступил назад, переключив внимание на побледневшую Медб. Он отслеживал так же и умирающую противницу, но подсознательно старался вычеркнуть её из своего восприятия, ведь та, погибая, меняла образы как перчатки, и некоторые из них подозрительно напоминали змейку, которую он встретил под сводами беседки.

— Вы всё-таки влезли в мою голову… — Тихо прошипел Элин, переведя леденящий душу взгляд на Медб. — Теперь не вини меня в излишней жестокости!..

Глава 19

Элин шагал по огромной лестнице, подобно змее опоясывающей главную башню замка и восходящую к его вершине — туда, где сияла ярким светом пурпурная воронка, такая манящая, притягательная… и способная развоплотить даже богов вроде Медб или Эриды, начавших, но не успевших освоить концепции до конца. Именно их души бились сейчас в агонии, чувствуя приближение чего-то чуждого и неизведанного, того, чего они боялись до дрожи. Боялись — но встали на страже по то ли приказу, то ли просьбе Марагоса, в чём успела сознаться Медб незадолго до своей смерти. Ну, как сознаться? Всего лишь позволить мыслям об этом просочиться в верхние слои сознания, где Элин на тот момент хозяйничал, словно у себя дома…

Но это — дела минувшие, а сейчас перерождённый поднимался к воронке, прислушивался к самому себе и латал раны, которые Эрида всё-таки успела нанести, лишившись взамен жизни. Чем являлся объект, спрятанный в месте, до которого и так добраться могут лишь немногие? Элин ответ знал доподлинно, так как именно туда, по ту сторону врат его и вёл зов. Врата ли? Не совсем. Ими она хоть и являлась, но её суть заключалась в ином. Через неё можно было пройти в иную точку пространства-времени, недоступную никакими другими способами. Следовательно, воронка на самом деле была ключом. Стационарным, единственным на всё мироздание ключом, позволяющим попасть ещё глубже, к самым истокам пространства-времени. Туда, где само понятие пространства-времени искажалось и начинало противоречить само себе.

Туда, где ныне покоятся трупы убитых Марагосом богов.

С каждым новым шагом Элин чувствовал, как неведомая сила вымывает из него последние ошмётки прежних желаний и стремлений. Он завершал свою трансформацию, и сам этот факт вызвал небывалое облегчение на душе перерождённого. Сделка с мирозданием состоялась и была закреплена, тем самым давая гарантии и отрезая последние пути назад. Более Элин не принадлежал сам себе, да и не был самим собою. Он обратился тем, чем и хотел стать в надежде спасти себя, Алексию, Марагоса и лучшее прошлое для реальности, из которой была вырвана частичка души Дарагоса, столь многое ему давшего. Амбициозно ли это — обменять своё служение на рождение новой реальности с иной, перекроенной его волей историей из обрывков настоящих потоков пространства-времени?