Змеев столб

– Шагайте, шагайте! – злился Вася, поджидая волынщицу, бредущую с пудовыми гирями на ногах. – Вы что, нарочно грязь с валенок не убираете? Топните хорошенько хотя бы!

– Куда вы ее? – ошеломленно спросила встретившаяся Гедре.

– Вы работаете?

– Да…

– А товарищ Готлиб в это время дрыхнуть изволит, понимаете ли!

Марию качнуло. Не удержавшись в валенках, липнущих к земле, она свалилась плашмя.

Сконфуженный Вася пробормотал:

– Раз слабая, надо было на легкий труд проситься.

– А у вас есть такой? – дерзко кинула Гедре, помогая напарнице встать.

Обошлось без акта. Пани Ядвига, которая уже работала в цехе засолки, уговорила Тугарина поменять работу Марии. День был удачный, Змей успел слегка поддать по случаю окончания строительства поселка и согласился:

– Ладно, пусть идет на сортировку.

…Не во все юрты поселилось по десять человек, где-то вышло двенадцать, где – восемь. Пани Ядвига, Мария, Нийоле с маленьким сыном и Гедре с дочкой Витауте обосновались в последней, защищенной от северного ветра небольшим холмом. Юрта значилась двадцать второй, счет шел от цеха. Поселок получился ровный, красивый, и кто-то назвал улицу Лайсвес-аллее – аллея Свободы…

Вышли за дверь после первой ночи в «своем» доме и ахнули – кругом лежал снег! Да не тонким слоем навалило, по колено. Земля разделилась на белую тундру и черное море.

Через день потеплело, и снег опять превратился в студеную жидкую грязь. Но снежной пылью в воздухе цеха летала соль. Соленый белый порошок лежал на всех поверхностях, женщины вручную мололи разбитые комки крупнозернистой соли на скрипучей мельнице. От соли жгло в носу и першило в горле, соль оседала в легких, въедалась в кожу. Лица приходилось смазывать рыбьим жиром, благо он без конца вытапливался из рыбьих потрохов в котле на печурке. Работали во влажной одежде и постоянно смачивали ее, иначе, подсохнув, она превращалась в крепко просоленный панцирь и с сухим треском рвалась от каждого движения.

Для себя и Марии пани Ядвига пошила халаты из холстины, ноги женщины обматывали мешками. Переодевшись, вешали сумки с одеждой и обувью на гвозди у дощатой стены каморки сторожа. Гедре была довольна: теперь дома на веревке над камельком свободно сушились только ее вещи и штанишки Алоиса.

Баркасы привозили тонны рыбы почти ежедневно, поэтому работали посменно, чтобы добыча не успела испортиться. Здесь каждый выполнял назначенную ему норму, за исполнением которой следил технолог. Одни сортировали рыбу, другие потрошили, третьи солили в брезентовой емкости, заключенной в раму размером с бильярдный стол, или вынимали из второй такой же полости готовую продукцию и ровными рядами складывали вверх спинками в деревянные бочки. Наполнив доверху, глухо забивали крышки. Две девочки плоско заточенными лучинками выводили суриком на боках бочек: «Рыба – фронту» и ставили на крышках дату изготовления.

Мария с другими сортировщицами забиралась с ногами в одну из огромных лоханей со сваленной туда рыбой и перебирала ее, бросая ряпушку и крупняк в отдельные брезентовые мешки. Больше было ряпушки – «кондевки», как ее тут называли, рыбы светлой и прямой, как стрела. Соленую ряпушку в бочках отправляли на фронт. Крупных – омуля, муксуна женщины разделывали и солили с надрезами по хребту, чтобы лучше впитался тузлук. Тайменя и нельму – толстую, крупную рыбу, почти по грудь Марии, перехватывал и уносил куда-то Тугарин.

Была еще губастая речная рыба налим, напоминающая сома, зеленовато-бурая, с шершавой, покрытой толстой слизью шкурой без чешуи, – особи попадались с человеческий рост. Говорят, якуты шили из шкур налимов непромокаемые плащи и сумки, а их пузыри натягивали летом на оконные рамы. Налима не солили; иногда Змей, раздобрившись, позволял разделив, взять налимье мясо домой. Оно оказалось на удивление невкусным, но нежная налимья печень-макса ничуть не уступала по вкусу тресковой и просто таяла во рту. Макса полагалась начальству.

Бросовой рыбы было чуть-чуть, а брать другую работники не имели права, поэтому сторож к концу рабочей смены начинал нервничать, бегать туда-сюда по цеху и присматриваться. Кого-то он уже вроде бы ловил, но технолог вступился, и сторож пощадил на первый раз.

За хищение рыбы, а также дров и стройматериалов отдавали под суд. Рассказывали, что на других островах засудили уже массу поселенцев, наказали отчислением заработной платы на полгода и дольше, лишили продовольственных карточек, некоторых даже отправили на Столбы, откуда еще никто не возвращался.

Но рыбу в цехе все равно умудрялись красть. Особенно ловко это получалось у пани Ядвиги, а как – не замечала и Мария. Только дома вдруг обнаруживалась соленая ряпушка на ужин или варили уху из свежей. Маленькому Алоису и Витауте старуха приносила витамин D – рыбий жир, налитый в аптечный пузырек.