Змееголов (Алекс Райдер, #7)

Алекс устал. Как будто события последних пяти дней в Бангкоке наконец-то доконали его, и все, чего он хотел, это спать, хотя почему–то он сомневался, что проведет ночь в удобной постели. Больше всего ему хотелось побыть одному, чтобы поразмыслить над тем, что сказал ему Эш. За последний час он узнал о своем прошлом больше, чем за всю свою жизнь, но все еще оставались вопросы, которые он хотел задать. Винил ли его отец Эша за ошибки, которые были допущены в Мдине? Почему он был с ними в аэропорту? И что же он увидел такого, о чем так не хотел говорить?

Они прошли в зал прилета, и снова их окружила толпа зазывал и таксистов. На этот раз их ждали двое мужчин, оба индонезийцы, стройные и спортивные, в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Один из них держал плакат с надписью "КАРИМ ХАССАН". Алекс смотрел на него несколько секунд, прежде чем имя дошло до него, и он был зол на себя. Он совершенно забыл, что Эш путешествовал под этим именем. Эш был Каримом; он был Абдулом. Не имело значения, насколько он устал. Подобная ошибка может привести к гибели их обоих.

Эш подошел к ним и представился, используя смесь дари и языка жестов. Двое мужчин даже не пытались быть дружелюбными. Они просто повернулись и ушли, ожидая, что Эш и Алекс последуют за ними.

Было десять часов, и снаружи, вдали от искусственного климата кондиционеров, стояла невыносимая жара. Никто не произнес ни слова, пока они пересекали главный вестибюль к обочине, где был припаркован грязный белый фургон с третьим мужчиной за рулем. Сзади у фургона были двойные двери без окон. Алекс нервно взглянул на Эша. Он чувствовал, что его вот-вот поглотят, и он вспомнил, как в последний раз садился в машину с членами "змеиной головы". Но Эш не выглядел обеспокоенным. Алекс последовал за ним внутрь.

Двери захлопнулись. Двое мужчин сели впереди с водителем, и они уехали. Алекс и Эш сидели на металлической скамье, которая была приварена к полу. Их единственным видом было переднее ветровое стекло, и оно было таким грязным, что Алекс удивился, как водитель мог видеть, куда они едут. Фургону было по меньшей мере десять лет, и у него вообще не было подвески. Алекс чувствовал каждую кочку, каждую выбоину. И того, и другого было предостаточно.

Аэропорт находился примерно в двенадцати милях от города, соединенный автомагистралью, которая была забита транспортом даже в это время ночи. Скосив глаза через плечо водителя, Алекс почти ничего не видел, пока, наконец, не показалась Джакарта. Сначала это напомнило ему Бангкок, но когда они подъехали ближе, он увидел, что город стал уродливее и как-то менее уверен в себе, все еще пытаясь вырваться из расползающегося города трущоб, которым он когда-то был.

Движение было ужасным. Их везли в Джакарту по бетонной эстакаде, и внезапно над ними и под ними, а также с обеих сторон появились машины и мотоциклы. Небоскребы – скорее громоздкие, чем красивые – возвышались впереди, тысячи бесполезно горевших лампочек в офисах, которые наверняка были пусты, окрашивали ночное небо в желтый и серый цвета. Вдоль тротуаров стояли ярко раскрашенные продуктовые киоски – warungs – но, похоже, никто не ел. Толпы расходились по домам, как лунатики, прокладывая себе путь сквозь шум, грязь и жару.

Они свернули с эстакады, покидая главную часть города так же быстро, как и въехали в него. Внезапно фургон загрохотал по грунтовой дороге, шлепая по лужам и объезжая разбросанные кирпичи и щебень. Не было ни уличных фонарей, ни вывесок, ни света от луны, которую закрыли облака. Алекс видел только то, что ему показывали фары. Это был какой-то пригород, район трущоб с узкими улочками, домами с жестяными крышами и заплатами из рифленого железа, стены поддерживались деревянными лесами. Странные колючие кустарники и низкорослые пальмы росли по обочинам дороги. Там не было тротуара. Где-то залаяла собака. Но нигде не было никаких признаков жизни.

Они подошли к воротам, которые, казалось, были сложены из кусков плавника. Два слова – на индонезийском – были нацарапаны поперек них красной краской. Когда они подъехали, водитель нажал на пульт дистанционного управления в фургоне, и ворота открылись, пропуская их на большой квадратный комплекс со складами и офисами, освещенный парой дуговых ламп и огороженный со всех сторон. Фургон остановился. Они прибыли.

Похоже, там больше никого не было. Двери фургона распахнулись, и двое мужчин повели Алекса и Эша в один из складов. Алекс увидел высокие ящики, некоторые из них были открыты, из них высыпались соломенные и пластиковые игрушки. Там была куча скутеров, сплетенных вместе, и домик Венди, лежащий на боку. Пушистая обезьяна лежала, расставив ноги, из разреза в животе у нее свисала пена, она смотрела на них пустыми стеклянными глазами. Алекс надеялся, что это не было предзнаменованием. Он никогда не видел коллекции игрушек, которые выглядели бы менее забавно. Судя по их состоянию – пыльные и полуразрушенные – они могли находиться здесь годами.