Злые вихри

Что-то жгучее и жуткое пробѣжало по клавишамъ рояля -- и застонало, а потомъ засмѣялось злымъ, мучительнымъ смѣхомъ. Голосъ Аникѣева замеръ послѣднимъ вздохомъ на самой высокой, незамѣтно ушедшей въ безпредѣльность поткѣ,-- потомъ быстро упалъ до своихъ крайнихъ низкихъ нотъ и, дѣйствительно, будто изъ глубины бездны, началъ жутко-циничный призывъ къ наслажденію.

«Боже мой! Что-жъ это онъ такое поетъ!-- вся насторожившись и въ неподдѣльномъ ужасѣ соображала Наталья Порфирьевна.-- Вѣдь, это ужасти! Это безнравственно... и у меня!.. молодежь тутъ... Lise... маленькая княжна Ninette... другія... слушаютъ! во всѣ уши слушаютъ... и теперь Великій постъ, наконецъ! Да онъ просто съ ума сошелъ... Богъ мой, какъ я обманулась»...

Она ужъ давно не видала такой неблагодарности. Она такъ обласкала его, «все поняла -- и простила», взялась его реабилитировать,-- а онъ вотъ чѣмъ отплачиваетъ! «Но, вѣдь, это хоть безнравственно, а дивно хорошо то, что онъ поетъ, съ какою душой, съ какою страстью! Хоть бы слова-то не такъ ясно выговаривалъ...»

Она повела однимъ глазомъ въ самыя опасныя мѣста -- и увидѣла, что всѣ какъ бы парализованы, всѣ подъ обаяніемъ этихъ необычныхъ, чудныхъ звуковъ...

«Enfin c'est un vrai artiste!» -- рѣшила она, забыла свою тревогу -- и слушала.

Исходящій изъ глубины бездны голосъ сверкающими мрачнымътогнемъ звуками убѣждалъ:

Неизбѣжный законъ -- сладострастье...
Для земного, мгновеннаго счастья
Онъ природою мудрою данъ;
Въ этомъ мірѣ безплодныхъ стремленій,
Сновъ прекрасныхъ и злыхъ пробужденій
          Все иное -- обманъ!
Пусть на днѣ этой чаши лишь тлѣнье --
Изъ нея ароматъ наслажденья,
Къ ней припавъ, не смущаясь ты пей.
Пусть полна она грязи и яда.
Но краса вся и неба и ада
          Отразилась лишь въ ней!...

Послѣдній звукъ, замеръ, слившись съ оглушительнымъ, торжествующимъ аккордомъ... Аникѣевъ поднялся будто выросшій, съ блѣднымъ, какъ слоновая кость, лицомъ и сверкавшими, лучистыми глазами. Нѣсколько мгновеній въ огромной гостиной стояло полное молчаніе. Никто еще не пришелъ въ себя, не шевельнулся.

-- Вотъ такъ пѣніе! Вотъ музыка!-- первый произнесъ сановный меломанъ, совершенно вышедшій изъ своей полудремоты.-- Давно ужъ я не испытывалъ такого художественнаго удовольствія!-- прибавилъ онъ тише, обращаясь къ «la bête», оказавшемуся его сосѣдомъ.

Потомъ онъ невольно, прежнимъ привычнымъ движеніемъ, поднялъ руки и громко ими хлопнулъ. Въ нѣсколькихъ мѣстахъ гостиной раздались и тутъ же прилично смолкли рукоплесканія.

Наталья Порфирьевна окинула всѣхъ взглядомъ, приподнялась и подошла къ Аникѣеву съ протянутой рукою.

-- Спасибо вамъ, Михаилъ Александровичъ,-- громко сказала она, пожимая ему руку:-- вы, кажется, никогда еще такъ дивно не пѣли!

Она подвела его къ только что покинутой ею дамѣ, дотронулась до кресла, приглашая его сѣсть, и затѣмъ сдѣлала общій обходъ гостиной.

-- Оuі, c'est bean!-- говорила она то тамъ, то здѣсь.-- Это необыкновенно хорошо... Онъ истинный артистъ, un grand artiste... И онъ имѣетъ право кой о чемъ забыть и слушаться только своего вдохновенія...

Эти слова, а главное, ихъ тонъ, объявляли всѣмъ, что ничего компрометантнаго не случилось, и что позволительно только восхищаться.

IV.

-- Я подумала о томъ, какое бы удовольствіе доставлялъ такой вашъ талантъ Софьѣ Михайловнѣ,-- сказала дама, опуская свое рукодѣлье и останавливая на Аникѣевѣ ласковый взглядъ большихъ, спокойныхъ глазъ.

-- Да, ваше--ство, моя мать очень заботилась о томъ, чтобы я сдѣлалъ изъ моихъ музыкальныхъ способностей все, что можно... вѣдь, это ея наслѣдство,-- отвѣтилъ Аникѣевъ.

Онъ уже очнулся отъ припадка вдохновенія и владѣлъ собою. Весь его внутренній міръ, еще за минуту кипѣвшій и наплывавшій: на него со всѣхъ сторонъ, внезапно заснулъ, исчезъ, будто его никогда и не бывало. Только легкое и довольно пріятное утомленіе чувствовалось въ тѣлѣ.

Вспомнилось далекое время, когда мать давала первые уроки музыки, когда онъ такъ любилъ тихими вечерами слушать ея пѣніе. Матери давно нѣтъ, она забыта, а ужъ особенно въ этомъ «большомъ свѣтѣ», гдѣ такъ скоро все забывается. И вотъ ее вспомнили!

Его собесѣдница прочла и почувствовала въ его глазахъ благодарность.

-- Софья Михайловна чудесно пѣла,-- отозвалась она на эту благодарность.-- Я какъ теперь помню... она часто бывала у насъ до своего замужества, когда мы были еще дѣтьми, да и потомъ, пріѣзжая въ Петербургъ... Мы съ сестрой ее очень, очень любили!.. И нельзя было не любить ее... Мы были такъ поражены ея слишкомъ ранней кончиной... Вѣдь, вы не одни? Elle nous parlait de ses enfants...

-- У меня есть и братья, и сестры, ваше--ство.

-- Гдѣ же они?

-- Всѣхъ насъ вырвали изъ родного гнѣзда и разметали по свѣту злью вихри.