Злые вихри

Неизвѣстно, къ какимъ рѣшеніямъ пришелъ бы графъ Ильинскій, еслибы въ свѣтѣ не появилась невѣста, несравненно болѣе выгодная во всѣхъ отношеніяхъ, чѣмъ Ninette, и уже безо всякихъ нравственныхъ недостатковъ, о чемъ она сама и заявляла съ первыхъ же словъ. Такая невѣста появилась -- и графъ рѣшилъ, что необходимо спастись отъ Ninette, пока это еще не поздно.

Положеніе его было трудно и щекотливо, требовалось дѣйствовать крайне осторожно, такъ, чтобъ остаться на высотѣ своей репутаціи и даже, по возможности, еще больше ее возвысить въ глазахъ «порядочныхъ» людей.

До сихъ поръ это не удавалось, да и времени было слишкомъ мало.

Сейчасъ же вотъ, вслушиваясь въ «неприличныя и глупыя» слова Ninette, вглядываясь въ выраженіе ея глазъ, устремленныхъ на Аникѣева, графъ почувствовалъ, что рѣшительный мигъ насталъ и что надо ковать желѣзо, пока оно горячо.

Его внезапная ненависть и зависть къ артисту осложнились новымъ еще ощущеніемъ. Это ощущеніе было: ревность къ дѣвушкѣ, которую онъ не любилъ, отъ которой хотѣлъ отказаться. Она, по его мнѣнію, дѣлала именно то, что давало ему въ руки необходимое противъ нея оружіе, а онъ негодовалъ на нее, злился и ревновалъ. Впрочемъ, это была, конечно, не настоящая ревность, а исключительно одно самолюбіе, которое и всегда-то составляетъ чуть ли не девять десятыхъ самой даже законной ревности.

VI.

Между тѣмъ настало время собравшимся въ этой гостиной испытать новое эстетическое наслажденіе. Молодой дипломатъ, съ лицомъ, похожимъ на блѣдную загадочную маску и съ очень солидной лысиной, славившійся не столько дипломатическими способностями, сколько мастерскимъ чтеніемъ французскихъ proverbes и эффектныхъ монологовъ,-- обратилъ на себя общее вниманіе

Съ книжкой въ рукѣ, кидая направо и налѣво объяснительныя фразы, онъ подошелъ къ столу, выдвинутому по сосѣдству съ роялемъ, непринужденно подсѣлъ къ нему, удобнѣе перемѣстилъ подсвѣчникъ съ четырьмя свѣчами, прикрытыми длиннымъ абажуромъ -- и выжидалъ пока всѣ займутъ свои мѣста.

Въ гостиной водворилось молчаніе. Тогда онъ началъ чтеніе небольшой пьесы, пересыпанной блестками французскаго остроумія и съ совершенно неуловимымъ содержаніемъ. Молодой лысый дипломатъ оказывался на высотѣ своей репутаціи -- онъ читалъ отлично, гармонія его «дипломатическаго» французскаго языка была удивительна.

Дамы болѣе или менѣе прилежно занимались своимъ рукодѣльемъ и, послѣ каждой особенно яркой блестки остроумія, обмѣнивались легкими одобрительными улыбками. Сановный меломанъ надѣлъ темное pince-nez, чтобы удобнѣе закрывать глаза.

Нижняя его челюсть отвисла, онъ скоро самъ себя поймалъ на легкомъ всхрапѣ, тряхнулъ головою, скинулъ pince-nez и уныло повелъ вокругъ себя почти безжизненными глазами. Глядя на его томительную борьбу съ усталостью и сномъ, на его очевидныя мученія, никакъ нельзя было понять -- зачѣмъ же онъ здѣсь, когда ему совсѣмъ необходимо быть въ постели.

«La belle» сидѣла на видномъ мѣстѣ, облитая мягкимъ свѣтомъ, въ застывшей позѣ, и каждый завитокъ ея волосъ, каждая складка ея тяжелаго платья говорили: «любуйтесь мною». Было не мало глазъ, слушавшихся этого приказа и невольно любовавшихся ею. Аникѣевъ старался не глядѣть на нее; но не всегда могъ справиться съ собою -- слишкомъ ужъ много возбуждала она въ немъ жгучихъ и печальныхъ воспоминаній.

Графъ Ильинскій помѣстился недалеко отъ Ninette и наблюдалъ за нею. Онъ хорошо видѣлъ, что она вовсе и слушаетъ чтенія, что ея возбужденіе вовсе не прошло, а только еще усилилось. Онъ никогда не видалъ ее такой: глаза неестественно горятъ, румянецъ то ярко вспыхиваетъ, то совсѣмъ потухаетъ, смѣняясь блѣдностью, грудь высоко, нервно дышитъ. Онъ стискиваетъ зубы и мысленно повторяетъ: «вотъ какъ! тѣмъ лучше».

Князь Вово вынулъ крошечную записную книжку, съ веселостью школьника въ нѣсколько штриховъ карандаша рисуетъ удачныя и смѣшныя изображенія то того, то другого изъ присутствующихъ, вырываетъ листки изъ книжки и передаетъ ихъ сосѣдямъ. Листки таинственно ходятъ по рукамъ, вызывая улыбки и производя легкій безпорядокъ.

Всевидящая Наталья Порфирьевна замѣчаетъ это, понимаетъ въ чемъ дѣло и едва замѣтно грозитъ ему пальцемъ, только поощряя его этимъ къ дальнѣйшему вдохновенію. Лысый читающій дипломатъ съ тонкой улыбкой на растянутыхъ губахъ, а также ведущій отчаянную борьбу со сномъ меломанъ -- вышли особенно удачно.

Вово принялся за почтенную старушку, бывшую лѣтъ пятьдесятъ тому назадъ украшеніемъ петербургскихъ салоновъ, а теперь составлявшую ихъ неизбѣжную принадлежность, когда чтеніе закончилось и гостиная вся какъ бы всколыхнувшись, оживилась.

Дипломатъ, на своемъ изысканномъ языкѣ, довольно громко излагалъ дамамъ свои взгляды на новѣйшую французскую литературу. Онъ разъяснялъ стремленія различныхъ новаторовъ. Далеко было слышно: