Зловещий взгляд

— Ну, то есть, они кажется больше, чем должны быть. Но вовсе не огромные. На них есть несколько маленьких бугорков. — Линн покачала головой и вздохнула. — Обычные глаза, Арт.

— Прошлой ночью было иначе.

— Арт, просто послушай себя. Ты говоришь, что в твоих глазах что-то живёт. Нечто, выросшее из той пересаженной ткани. Нечто, позволяющее тебе видеть так, как видят они. Ты же понимаешь, как это звучит?

— Безумно? Параноидально? Словно я думаю, что есть какой-то тайный заговор с этими тканями? Да, черт возьми, я знаю, как это звучит. Может сейчас глаза и выглядят нормально, но прошлой ночью они были не в порядке. Ночью, Линн. Именно тогда происходит самое странное. Именно тогда я чувствую, как в глазах что-то движется, изменяется и растёт. Что бы это ни было, оно активно ночью, ведёт ночной образ жизни. Возможно, именно поэтому оно прячется сейчас.

Звучало это абсурдно, согласен, совершенно нелепо. Как слова маленького ребёнка. Мамочка, бука появляется только когда ты выключаешь свет. Он не покажется, если ты в комнате.

— Видимо глаза каким-то образом берут верх, Линн. Мне кажется, они начинают проявлять себя. Они прощупывают почву, делают разведку, называй это как хочешь. Заставляют смотреть на то, что мне не интересно.

— Арт…

— Глаза заставляют меня разглядывать звёзды. Они очарованы звёздами.

— Арт, пожалуйста…

— Думаешь, я спятил? Хорошо. Как насчёт учебников, Линн? Как насчёт них? Ты меня знаешь. Мы женаты пятнадцать лет. Интересовался ли я когда-нибудь наукой или высшей математикой?

Это было доказательство, которое она не могла опровергнуть.

— Нет. Не интересовался. Ты всегда их ненавидел.

— Ненавижу до сих пор. Думаешь, я понимаю что-нибудь из этого дерьма? У меня среднее образование, Линн. Я ни хрена не смыслю в биологии, химии, астрофизике и в дифференциальных уравнениях.

— Но ты всё это изучал.

— Нет, Линн. — Арт покачал головой. — Не я. Они изучали.

— Значит, Глаза и твой разум контролируют?

— Не знаю, может быть. Я для них просто носитель. Не более. Они заставляют меня что-то делать, а я этого даже не осознаю. Допустим, иногда, когда я иду и беру эти книги, или читаю заумную чушь из Интернета, которую даже не могу выговорить, во мне как будто что-то отключается. Словно я просто машина, а они за рулём. Им любопытно, Линн. Глазам любопытно разузнать о нас, об этом месте. Оно не похоже на то, откуда они родом.

— И откуда же?

— Понятия не имею.

— Чего они хотят?

— Понятия не имею, Линн. — Арт снова покачал головой. — Я лишь знаю, что они становятся сильнее.

На какое-то время Линн задумалась, хотя было очевидно, что она ничему не поверила.

— Это выше моего понимания, Арт. Происходит это или нет, это все ещё далеко за пределами моего понимания. Я запишу тебя на приём к другому офтальмологу. Если с твоими глазами действительно что-нибудь происходит, что-нибудь странное, тогда появятся признаки, изменения. Изменится анатомия, верно?

— Да, думаю так.

— Ладно, я найду специалистов и устрою тебе полное обследование.

— Нужны месяцы, чтобы к ним попасть.

Линн одарила Арта проницательной улыбкой:

— Я могу быть весьма убедительной.

Теперь появилась надежда. Крошечная, но хоть что-то. А голодающий человек съест практически все, что угодно. По крайней мере, появились подвижки. Всякое могло случиться. Если всё происходящее у Арта в голове, это тоже выяснится. Если причина в этом, то всегда есть терапия… или изоляция и лекарства.

Боже. Как так получилось? Как вообще всё это могло произойти?

Арт сидел в кресле, почти желая, чтобы мутация произошла. Желая, чтобы эти красные инопланетные глаза вновь заявили о себе, и Линн окончательно ему поверила. Арту это было просто необходимо. Но… что, если он сходит с ума? Нет, Арт однозначно понимал, что это не так. Странность всего происходящего он заметил на следующий день после операции, и это чувство не исчезало, а росло в геометрической прогрессии. Арт не был ипохондриком, не страдал паранойей или необузданным воображением. Его фантазии никогда не заходили дальше секса с длинноногими фотомоделями или, может быть, ещё одной победы «Детройтских Тигров» вновь выигрывающих «вымпел», как это было в 1984 году. Вот в чём дело. Происходящее определённо не являлось плодом воображения. Это было нечто большее, нечто бесконечно зловещее и отвратительное.

Сидя в кресле, Арт почувствовал в глазах активность.

Не такую, как прошлой ночью, а нечто более тонкое и коварное. Процесс происходил внутри глаз, или сразу за ними, возможно, у корней зрительных нервов. Арт почти чувствовал, как там что-то вибрирует и движется, как крошечные нити и усики тянутся от задней части глаз и, подобно нитям сухой гнили, проникающим сквозь древесину, обволакивают нервы, следуя за ними в мозг, и внедряются в питательную органику, поглощая и ассимилируя серое вещество, нейроны, дендриты и синапсы, превращая его разум в самое себя…

Услышав, как Линн в соседней комнате разговаривает с кем-то по телефону, Арт резко выпрямился.

Поздно.

Уже слишком поздно.