Зловещий трофей

— Командир взвода из соседней дивизии. Ехал со своим взводом на двух грузовиках мимо.

Полковник зло сплюнул и опять тихо выматерился. Он редко употреблял ядреные словечки, но гибель лучшего командира полка его вышибла из колеи.

— Кто стрелял, выяснили?

— Пытаемся, но… — Майор неопределенно покачал головой и указал рукой на заросли самшита:

— Огонь вели из тех кустов. Ни следов, ни окурков — ничего. Только стреляные гильзы от «парабеллума». Били из «MP‑40».

— Район очищен! Кто это мог сделать? Зачем? — негодовал комдив.

— Сложно ответить, товарищ полковник. Может, документами хотели разжиться, оружием или машиной. А может, какие недобитки фашистские активизировались. Тут Стародубцев и подвернулся. Такое в нашей практике случалось…

Кононов подошел к застывшему в небольшом дворике «Хорьху». Заглянул внутрь кабины.

Епифанов как завалился на правую сторону, так и застыл. Голова сержанта уцелела, зато левое плечо и грудь были пробиты пулями.

Стародубцев, с которым командир дивизии расстался минут сорок тому назад, от удара автомобиля в дерево съехал с сиденья вперед; окровавленная голова его лежала на передней панели. Под ногами валялся пустой котелок, вся шинель и сапоги были забрызганы мадьярским овощным блюдом, похожим на красное месиво.

* * *

У контрразведчиков оставалось работы на четверть часа. Сфотографировать, зафиксировать, записать…

Комдив был сильно расстроен и подавлен смертью Стародубцева. Майора уважали и любили в дивизии. Простой, справедливый, несгибаемый и невероятно работящий. «Я как советский двужильный тяжеловоз», — сравнивал себя Семен Стародубцев с породой самых выносливых лошадей.

Тяжело вздохнув, Кононов проговорил:

— А мы в штаб армии представление отправили ему на подполковника…

Через минуту он засобирался по делам, оставив на месте своего начштаба.

— Ты это, Степан… организуй все, как положено, — наставлял его полковник, садясь в кабриолет. — Семен Агафонович хорошим мужиком был и полком командовал справно. Надо похоронить, как полагается, со всеми почестями.

— Будет исполнено, товарищ полковник. Все сделаем честь по чести.

— Я подошлю тебе Иванькова на грузовике с отделением. Погрузите тела, потом выберите подходящее место. Тогда уж назначим время для прощания.

— Понятно. А что с машиной? — справился начштаба. — Вы, кажется, хотели передать ее командиру корпуса?

— Хотел, — поморщился Кононов, вспомнив последний разговор со Стародубцевым. — В Будапеште мы «Хорьх» привести в порядок не успеем. Прикажи, чтобы отбуксировали в Гант. Там при новом штабе все и сделаем.

Оставив облачко светлого выхлопа, старый «Опель» с отпиленной крышей уехал в расположение дивизии. Начштаба похлопал по карманам шинели, достал папиросы. Пройдя во дворик с единственным деревом посередине, сел на лавочку, закурил, принялся дожидаться, пока майор Седой с помощниками закончит свою работу…

* * *

По данным советской разведки, вермахт стягивал силы в район озера Балатон и готовил крупную наступательную операцию под кодовым названием «Весеннее пробуждение». Сил у вермахта оставалось немного, и эта операция, вероятно, была последней попыткой Германии переломить ход войны. Сведениями о дате начала наступления немецких войск наша разведка не располагала, и поэтому командование торопилось перераспределить силы, создавая новые оборонительные рубежи западнее венгерской столицы.

В ответ на предстоящее наступление вермахта штаб 3‑го Украинского фронта разработал масштабную оборонительную операцию, получившую название «Балатонская». Помимо соединений Красной Армии в районе озера Балатон предполагалось задействовать силы 1‑й Болгарской и 3‑й Югославской армий.

В шесть часов утра следующего дня, как и было запланировано штабом, дивизия полковника Кононова начала передислокацию на линию населенных пунктов Гант — Замой. Из узких улочек, зажатых кривыми кварталами Буды, потянулись на запад колонны техники и пеших порядков.

На юге, в районе небольшого села Замой, новые позиции дивизии соприкасались с болгарскими частями. В районе Ганта дивизия Кононова граничила с соседями по корпусу. Гант и вовсе являлся селением в две улочки под вытянутой лесистой горой. Посланная вперед дивизионная разведка едва сумела его отыскать.

Местечко оказалось спокойным. Разведчики прошвырнулись по округе, проверили, понюхали, послушали и, связавшись по радио со штабом, дали «добро» на прибытие хозяйственного взвода и комендатуры.

Те появились на нескольких грузовиках и первым делом рассыпались по селу в поисках подходящего под штаб здания. Такое нашлось в самом центре селения на перекрестке двух улочек. Это был единственный пустующий дом, в котором хозяйственники и принялись обустраивать новый штаб.

* * *

Штаб в Ганте по своим размерам и удобствам не шел ни в какое сравнение с предыдущим, расположенным на южной окраине Буды. Там комендатура с хозяйственниками расстарались, и под штабное здание подобрали приличный многоэтажный дом, в котором у каждой службы имелось по одному, а то и по два отдельных помещения.