Зловещий доктор Фу Манчи

Через десять минут мы увидели Темзу. И Смит и я, оба заметили, что деятельность Фу Манчи всегда концентрировалась вокруг реки. Несомненно, это была его столбовая дорога, его линия связи, по которой он передвигал свои таинственные войска. Наркотический притон у Радклифской дороги, особняк, превратившийся в обугленный остов, а теперь этот корпус старого корабля, стоящего на приколе у болот, — он все время устраивал свою штаб-квартиру возле реки. Это было важным открытием, и, если даже наша вечерняя экспедиция оказалась бы неудачной, мы могли воспользоваться им в дальнейших поисках.

— Держи вправо, — приказал Смит. — Нужно провести разведку перед штурмом.

Мы пошли по тропинке, ведшей прямо к берегу реки. Перед нами лежала серая гладь воды, а по ней деловито сновали суда великого торгового порта, Лондона. Но эта речная жизнь казалась далекой от нас. Пустынное место, где мы стояли, не несло признаков человеческого присутствия. Серое и унылое, освещенное лунным светом, оно выглядело вполне подходящей декорацией для драматического спектакля ужасов, в котором мы играли. Когда я лежал в опиумном притоне лондонского Ист-Энда и когда в другую ночь я смотрел на мирный пейзаж Норфолка, то же чувство отстраненности, полной изоляции от мира живых людей владело мной с той же силой.

Смит молча смотрел на отдаленные движущиеся огни.

— «Карамани» означает просто-напросто «рабыня», — сказал он вдруг ни с того ни с сего.

Я промолчал.

— Вон этот корабль, — добавил он.

Берег, на котором мы стояли, грязными склонами спускался до уровня приливной волны. Он поднимался выше со стороны моря, и у маленькой бухты виднелся грубо сделанный пирс. Мы стояли на узкой полосе, вдававшейся в реку, — на чем-то вроде мыса. Под пирсом виднелся темный объект, отбрасывавший мрачную тень на кружащуюся в мелких водоворотах воду. Только один огонек виднелся в этой тьме, тусклый и едва заметный.

— Это, наверное, каюта.

Согласно нашему заранее разработанному плану, мы повернули и пошли на пирс над корпусом корабля. От бревенчатого пирса к палубе внизу шла деревянная лестница, свободно привязанная к кольцу пирса. При каждом ударе приливной волны лестница ходила вверх и вниз, ее перекладины резко скрипели.

— Как бы нам незаметно спуститься? — прошептал Смит.

— Придется рискнуть, — мрачно сказал я.

Без дальнейших слов мой друг вскарабкался на лестницу и начал спускаться. Я подождал, пока его голова исчезла под досками пирса, и довольно неуклюже приготовился следовать за ним.

Как раз в этот момент корпус судна резко поднялся на приливной волне, я споткнулся и какую-то ничтожную долю мгновения смотрел на блестящую полосу, прорезавшую темноту подо мной. Нога моя оскользнулась, и, если бы я не ухватился намертво за верхнюю перекладину, вполне вероятно, что на этом моя борьба с Фу Манчи могла навсегда закончиться. Но мне повезло. Каким-то чудом я не сорвался вниз. Я почувствовал, как что-то выскользнуло из моего кармана, но жуткое скрипение лестницы, тяжелые вздохи качающегося корабля и гул волн вокруг деревянного пирса заглушили всплеск шлепнувшегося в воду револьвера.

Я, наверное, был сильно бледен, когда, спустившись, подошел к Смиту, стоявшему на палубе. Он видел, что произошло, но:

— Придется рискнуть, — прошептал он мне в ухо. — Мы не можем теперь повернуть назад.

Он нырнул в полутьму, направившись к каюте. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Спустившись с лестницы, мы оказались в яркой полосе света, лившегося из необычного помещения, у входа в которое мы оказались. Оно было оборудовано в качестве лаборатории. Мне на глаза попались полки, уставленные бочками и бутылками, стол, заваленный научными приспособлениями, ретортами, пробирками причудливой формы, содержащими живые организмы, и инструментами, некоторые из которых были мне совершенно незнакомы. Книги, газеты и свитки пергамента усеяли голый деревянный пол. Затем я услышал резкий, повелительный голос Смита, перекрывший какофонию разнообразных звуков этой комнаты:

— Вы у меня на мушке, доктор Фу Манчи!

Ибо за столом сидел не кто иной, как Фу Манчи.

Зрелище, которое он в тот момент представлял, не изгладится из моей памяти. В длинном желтом халате; с лицом, похожим на маску, подавшимся вперед и склонившимся среди необычных предметов, лежавших на столе; высоким лбом, сверкающим в свете лампы с абажуром над его головой, и ненормальными глазами, зелеными, закрытыми жуткой пленкой, которые он поднял на нас, — он казался продуктом бредовой галлюцинации.

Но самым изумительным было то, что он и вся эта обстановка сходились до мельчайших деталей с тем, что я видел во сне, лежа прикованным в темнице!

В некоторых больших банках лежали анатомические образцы. Слабый запах опиума висел в воздухе, а около Фу Манчи прыгала, вереща и играя кисточкой одной из подушек, на которых он сидел, маленькая верткая мартышка.

Атмосфера была в этот момент наэлектризована до предела. Я был готов ко всему, но не к тому, что действительно произошло.