Зловещие забавы славянского бога

Её настоящего имени, никто не знал. Да она и сама, похоже, давно и основательно его подзабыла. Что же касаемо прозвища: Синюга.… Получила она его, за не сходящие с её лица синяки и побои, как результат ежедневных «разборок» с бомжами и сотрудниками правоохранительных органов в борьбе за место под солнцем. Её действительный возраст, так же оставался для окружающих под покровом тайны (а может и не тайны, а несмываемой, въевшейся грязи). С равновероятным успехом, Синюге можно было дать: как тридцать, так и семьдесят…

«А почему, собственно, и не провести нынешнюю ночь с дамой?» – подумалось в ту минуту Василию. Нет, о каком-либо интиме не могло быть и речи. Этот природный инстинкт, вместе с иными желаниями подобного рода, у нашего героя давно атрофировались, словно ненужный организму атавизм. В данном случае, подразумевалось разнообразие в выборе собутыльников.

Как ранее уже упомяналось: вокруг бродяжки было расставлено несколько тюков с тряпьём, гнилыми яблоками, пустыми бутылками и прочей дребеденью, от вида которой нормального человека могло и стошнить. Отодвинув одну из таких авосек, Василий подсел к бомжихе.

– Знаешь? Когда я вошёл в зал, сразу понял, ты и есть моя судьба. – сходу заговорил Угрюмый. Сейчас, под парами выпитого ранее алкогольного суррогата, даже Синюга не казалась Василию, такой уж и страшной. – Возможно, это и есть некое провидение или та самая любовь с первого взгляда.

Синюга с подозрением покосилась на незваного собеседника. Подсевший оборванец был ей как будто знаком. Причём, исключительно с негативной стороны. Однажды, он жестоко её избил за поднятую с пола мелочь. Потому, предчувствуя очередной мордобой, бродяжка с опаской придвинула к себе сумки. Но после того как Угрюмый распахнув пиджак, показал ей торчащий из-за брюк бутыль с мутной жидкостью, разулыбалась во весь свой беззубый рот.

– Да и ты мне, вроде, уже давно приглянулся. – как бы смущаясь, она придвинулась к Ваську и всем своим видом показала, что нынче она готова практически на всё.

Молодые люди, сидевшие поодаль и наблюдавшие с самого начала за столь необычной встречей, тихо засмеялись. Ну, а когда те ребята ещё и стали невольными свидетелями чрезвычайно «романтичного» объяснения в любви, то «заржали» уже в полный голос.

– Пойдём-ка отсюда, дорогая. – подхватив с пола пару увесистых тюков, предложил Василий. – Терпеть не могу свиней и хамов, готовых опошлить самое святое.

Источая вокруг себя смрадный дух, парочка нищебродов вышли на перрон и медленно направились к небольшой тёмной рощице, притаившейся меж железнодорожных путей.

– Душновато сегодня. – подметила Синюга, расстёгивая верхнюю пуговицу своего зимнего пальто.

– Да уж. Не меньше тридцати семи градусов. И ни намёка на мало-мальски ветерок. – ответил вспотевший бомж и указал на импровизированную «обеденную зону», сложенную из старых деревянных ящиков. – Прошу к столу!

По первому стакану выпили молча. Просто разговор как-то не складывался. Когда же самогон ударил в голову – Василия, в буквальном смысле, понесло.

– Эх, Синюга-Синюга! Ведь я, не всю жизнь бродяжил, да побирался. Как-нибудь я отвезу тебя в Москву, покажу столицу. Увидишь, какой у меня шикарный дом. Двухэтажный коттедж в центре города. Внутри всё в коврах, в хрустале, в мраморе. В гараже новенькая «Волга».

Договорить, точнее домечтать, он не успел. Его перебила бродяжка.

– Так почему ж ты из помоек кормишься? – искренне изумилась она.

– Сложная история. Если в двух словах, то с женой я поссорился. Знала б ты, какая она у меня стерва. Да собственно, сам я её и разбаловал. Каждый день с цветами, с подарками, а ей всё мало. Вот и пришлось мне хлопнуть дверью. Наверняка, ждёт сейчас, переживает. А я из принципа не вернусь. – тут сообразив, что слегка переборщил, Угрюмов осёкся и продолжил менее эмоционально. – Да приеду, конечно. Куда же я денусь. Ещё немного поброжу по бескрайним российским просторам и обязательно вернусь. Ни то колёса у машины заржавеют.

– Везёт тебе. – тяжело вздохнула Синюга. В отличие от Василия, подвыпившая бродяжка ударилась в меланхолию. – Тебе есть, куда вернутся.

– Конечно. Уж кто-кто, а я успел позаботиться о своей старости. А как иначе? Ведь целым танковым полком, в своё время командовал. А как в ногу ранили, так и списали меня в запас. Сама пойми, ну какой я домосед, если всю свою сознательную жизнь по дивизиям и гарнизонам мотался? У меня и танк свой был. Кстати, забыл сказать, что я танкист.

– А дети? – прищурилась Синюга.

– Какие дети?

– Дети, спрашиваю, есть?

– Ах, дети! Ну, конечно: имеются. Двое. Нет. Трое. Только они уже взрослые. Старшему!.. – на пару секунд Василий призадумался. – …Кажись, семнадцать. Точно, семнадцать. В армию, скоро пойдёт. Собираюсь определить его в авиацию.