Злой умысел

Сейберт замер. Его рука все еще была где-то в брюшной полости Гэйл. Он медленно поднял голову и посмотрел на Джеффри так, словно не совсем понимал, что тот сказал.

— Вы знаете нечто такое, что следует знать и мне тоже? — серьезно спросил Сейберт.

—Давайте представим, что это гипотетический вопрос, — уклончиво ответил Джеффри. — И у той и у другой были приступы, судороги и потом остановка сердца, причем ни та ни другая на сердце не жаловались и с сердечными проблемами к врачам не обращались, насколько я знаю.

Сейберт выпрямился и посмотрел Джеффри прямо в глаза. Какое-то мгновение он стоял молча, как бы обдумывая что-то, потом снова опустил взгляд на вскрытый труп.

— Нет, ничего другого я бы делать не стал. Если вы сами себя отравили, как это сейчас модно называть, «навечно самоуспокоились», или кто-то вас отравил, к вскрытию это отношения не имеет. Яд либо есть в мертвых тканях, либо его нет. Третьего не дано. Думаю, если бы мне сообщили, что для отравления были использованы какие-то специальные яды, тогда это повлияло бы только на методы исследования некоторых тканей. Для некоторых ядов, как вы знаете, существуют свои тесты.

— Ну, а если бы, например, это были токсины? — спросил Джеффри.

Сейберт присвистнул.

— Теперь уже не до шуток. То, что вы говорите, очень серьезно. Наверное, вы имеете в виду фитотоксины и тетродотоксины [32]. Вы же слышали о тетродотоксинах? Из рыбы-собаки добываются. Даже не верится, что в ресторанах на побережье ее подают как деликатес. Черт, ни за что бы не притронулся!

Джеффри чувствовал, что затронул тему, которая, видимо, была у Сейберта любимым коньком. По крайней мере, о токсинах говорил он с явным энтузиазмом.

— Токсины — это настоящие феномены, — продолжал Сейберт. — Если, например, мне надо от кого-то избавиться, то я даже сомневаться не буду и использую токсин. Никто и никогда не додумается провести исследования на их выявление. Тем более, что причина смерти выглядит вполне естественно. Кстати, вы помните того турецкого дипломата, которого грохнули в Париже? Так вот, наверняка его убрали при помощи какого-нибудь токсина. Натерли им кончик зонта, а потом кто-то, проходя мимо этого дипломата, просто легонько ткнул зонтом его в задницу. Тот прямо на платформе и отошел в мир иной. Кто там разбираться будет! Ведь смерть наступает в течение нескольких минут. Но ведь они так и не узнали, что было причиной смерти. И не могли. Потому что не искали. Токсины вообще смертельно опасны для тех, кто их обнаруживает. — Сейберт угрюмо усмехнулся своей шутке.

— Но ведь вы могли бы определить их? — спросил Джеффри.

Сейберт неуверенно покачал головой.

— Именно поэтому я бы и использовал их, если бы мне надо было кого-то убрать. Практически их невозможно обнаружить. Понимаете, на ваш вопрос нельзя ответить однозначно: либо «да», либо «нет». Самая большая проблема заключается в том, что даже ничтожное количество этих веществ поражает организм. Всего несколько молекул токсинов сделают свое грязное дело. Я говорю сейчас о кротах нано-нано. И даже наш старый добрый газовый хроматограф вместе со спектрографом массы зачастую не могут определить наличие токсинов в той каше органических компонентов, которую мы обычно берем на пробу. Но если вы знаете, что ищете, например, тетродотоксин или что-то типа этого, после того как один из гостей на вечеринке в прибрежном ресторане свалился замертво, тогда можно использовать моноклональные, то есть однотипные антитела с флюоресцентной или радиоактивной меткой, которые смогут найти эти токсины. Но я вам честно говорю, это не так просто.

— Значит, вы не можете найти токсины, если не знаете, что ищете, правильно? — довольно резко спросил Джеффри. — Значит, получается заколдованный круг, да?

— Поэтому эти преступления всегда остаются безнаказанными.

В это время к ним подошел Харольд. В руках у него был поднос с горой промытых внутренних органов. Джеффри поднял глаза к потолку.

— Харольд, хочешь сам достать мозг? — спросил ассистента Сейберт. Тот кивнул, поставил поднос на край стола и подошел к голове.

— Простите, что перебиваю, — вмешался Джеффри.

— Ничего страшного, — успокоил его Сейберт. — Я понимаю, что вас волнует. После того как проделаешь эту хренотень много раз, все становится скучным и постепенно начинает надоедать. Самое интересное в этой работе, конечно, анализы. Знаете, когда я ходил на рыбалку, мне всегда не нравилось чистить рыбу, а разницы между аутопсией и вскрытием рыбы, в принципе, нет никакой. Однако вам удалось возбудить мое любопытство. Итак, что там насчет токсинов? Вы же не пришли сюда только для того, чтобы ради шутки задать мне двадцать вопросов подряд. Для этого вы слишком заняты.

— Как я вам уже сказал, есть четыре случая летального исхода во время эпидуральной анестезии, что уже само по себе необычно. Причем в двух случаях первоначальные симптомы почти не отличаются. А этого при местной анестезии практически не бывает.

— Как это? — удивился Сейберт.

Один из патологоанатомов поднял голову.