Злой умысел

В их вашингтонском доме зазвонил телефон. Было пять тридцать утра. Но Чарльз не спал. Он глаз не сомкнул всю ночь, моля Бога, чтобы Грейс позвонила. Каким дураком он был! Почему вел себя как идиот? Впрочем, все они голову потеряли в последнее время… Но больше всего на свете он боялся потерять Грейс. Детям он объявил, что мама срочно улетела в Нью-Йорк по делам благотворительности и через пару дней вернется. Так он пытался выгадать время, чтобы попытаться отыскать ее. Правда, он не знал, где именно ее искать… Он всю ночь звонил в Коннектикут, но там ее не было. Потом он позвонил в отель «Карлайль» в Нью-Йорке, но среди фамилий в книге регистрации фамилия Маккензи отсутствовала. Тогда он подумал, что Грейс в одном из отелей Вашингтона под вымышленным именем. Но тут раздался телефонный звонок. Чарльз надеялся, что это она, но услышал в трубке незнакомый женский голос:

– Мистер Маккензи? – В сумочке Грейс нашли его визитную карточку, а ее водительские права были выписаны на имя Грейс Адамс Маккензи.

– Да? – Он уже решил, что это очередная «хищница» ищет их крови, и уже жалел, что снял трубку, – последнее время такие звонки им домой не были редкостью, особенно после скандала с фотографиями…

– У нас здесь Грейс Маккензи. – Голос звучал устало и равнодушно.

– Кто вы? – Они похищена… мертва… о Господи!

– Я звоню из больницы Леннокс-Хилл в Нью-Йорке. Миссис Маккензи только что прооперировали.

О Боже, нет… она попала в аварию…

– Ее привезли с сильнейшим кровотечением.

…О нет! Ребенок… Остро кольнуло сердце, но Чарльз способен был думать сейчас только о Грейс… только о ней одной…

– С ней все в порядке? – Голос его звучал хрипло.

– У нее значительная кровопотеря. Но переливания решили не делать. Состояние уже стабилизировалось. – И тут на какое-то мгновение в этом безразличном, монотонном голосе послышались человеческие нотки: – Она потеряла ребенка. Искренне сожалею.

– Благодарю вас… – Он с трудом перевел дух – ему необходимо было срочно сообразить, что делать. – Она в сознании? Могу я поговорить с ней?

– Она в реанимации. И пробудет там до полдевятого или даже до девяти часов утра. Врачи хотят стабилизировать кровяное давление прежде, чем переводить ее в обычную палату, – оно пока низковато. Так что, полагаю, она пробудет там до позднего утра.

– А уйти она не сможет?

– Не думаю. – Медсестра на сей раз была искренне удивлена этим необычным вопросом. – Мне кажется, она слишком слаба. В сумочке у нее нашли ключ от номера в отеле «Карлайль», но там сказали, что леди была одна… – на всякий случай прибавила женщина.

– Благодарю вас. Огромное спасибо за то, что позвонили. Я вылетаю.

Едва положив трубку, Чарльз выпрыгнул из постели, нацарапал записку детям, сообщая, что с утра у него важная встреча, и, даже не побрившись, погнал машину в аэропорт. В аэропорту многие его узнавали, но никто и словом не обмолвился. Он успел на семичасовой самолет. Стюардесса принесла ему свежую газету, сок и чашечку кофе. Но Чарльз не отрываясь смотрел в окно, ничего не замечая вокруг…

Самолет приземлился в аэропорту Нью-Йорка в восемь пятнадцать, а в девять Чарльз был уже в Леннокс-Хилл. Грейс только что на каталке привезли в палату. Он, неслышно ступая, вошел следом – Грейс в недоумении смотрела на него. Она была очень слаба и все еще немного пьяна от наркоза.

– Как ты здесь оказался? – Она смутилась и закрыла глаза.

Медсестра вышла из палаты, оставив их наедине. Лицо Грейс было зеленовато-серым.

– Прилетел на палочке верхом, – улыбнулся Чарльз и нежно погладил ее по руке. Наверное, она еще ничего не знает… про ребенка.

– Кажется, я упала, – прошептала она.

– Где?

– Не помню… Я ехала на такси в Вашингтоне, кто-то врезался в нашу машину… – Грейс не знала теперь, было ли это в действительности или просто привиделось. – А потом… потом мне стало очень больно… – Она обвела глазами палату и в ужасе спросила: – Где я?

– В больнице Леннокс-Хилл. В Нью-Йорке, – спокойно ответил он, не выпуская ее руки. Ее вид очень взволновал Чарльза, и он жаждал переговорить с врачом.

– А как я сюда попала?

– Наверное, тебя приволок таксист. Ты лишилась чувств в машине. Снова надралась в стельку… – улыбнулся он.

Но Грейс вдруг заплакала. Она случайно коснулась живота – он был совершенно плоским. А ведь при трехмесячной беременности уже явственно заметен маленький холмик! Но теперь его нет… И тут она вспомнила и острую боль, и кровь… Никто и словом не обмолвился о ее ребенке!

– Грейс… дорогая… я люблю тебя… я люблю тебя больше всего на свете. Помни об этом, милая… Я не хочу тебя потерять.

Но она плакала все горше – она оплакивала и погибшего ребенка, и всю их проклятую жизнь…

– Малыша ведь нет больше… правда? – Грейс смотрела ему прямо в глаза, и Чарльз медленно кивнул. Потом обнял ее и тоже заплакал.

– Какой я идиот! Я должен был понять, что ты… А я-то, дурак, решил, что ты просто нуждаешься в одиночестве, чтобы прийти в себя. Когда я прочел твое письмо, то чуть не умер…

– Ты отдал письма детям?