Злой город

Мы тоже ждать не стали, стоило Батыю с войском остановиться, в свою очередь принялись трепать его хвосты. Самое смешное – захватили каких-то верблюдов с бабами, то ли женами, то ли наложницами. Визга было… Верблюдов побили, баб связали и оставили на месте. Кое-кто, правда, предлагал использовать по назначению, но Евпатий пообещал оскопить собственноручно, если станут терять на это время. Огромный Жирун ржал на весь лес, мол, он между делом, быстренько.

Но не все так гладко, и у нас были серьезные потери. Татары уже поняли, что сотней против наших нападок не устоишь, и теперь тыл прикрывали хорошо вооруженные тысячи, которые не кидались за повороты сломя голову, зато отвечали плотным огнем на любую попытку приблизиться. Нужна была новая придумка, ведь Батыево войско даже с задержкой проползло уже половину пути до поворота Оки, когда останется прямая до Коломны. Их нельзя туда пустить. Евпатий приказал всем думать, как перехитрить еще раз. Главное – выманить все войско на себя.

– Вятич, они должны поверить, что основное войско позади, а не впереди. Нужно, чтобы татарам показалось, что нас очень-очень много, но только из-за узости реки мы не вступаем в бой. Или из-за хитрости.

– Я уже думал, отправить к ним вроде как разведку, которая попадется и под пытками скажет, что нас много.

– А если по-другому – наоборот, взять их воинов и позволить бежать?

– Они что, дураки, не заметят, сколько нас?

– А зачем показывать? У нас есть кто-то, кто может говорить по-ихнему? Показать только часть и убедить, что остальные прячутся да еще и как оборотни…

– Вот верно говорят: что придумает одна баба, не распутать десятку мужиков!

– Конечно, костров развести побольше, лошадей почти всех в одно место, и дружинников тоже, чтобы не протолкнуться было, а сделать вид, что это только краешек. И страху, страху побольше, волками повыть, порычать…

Так и сделали, поймать татарских воинов оказалось не так уж сложно, их притащили в стан ночью, когда вокруг горело множество костров, ржали лошади, шумели дружинники… Действительно казалось, что в лесу спрятана немыслимая сила. Татарам сначала дали это заметить, а потом завязали глаза. Притащили в единственный шатер, какой нашелся, Евпатий строго допросил пойманных, но те молчали, потому было велено посадить их до утра под стражу. Теперь оставалось только ждать, когда сбегут.

Опасались только, чтобы не перебили наших, но хитрый Жирун, вызвавшийся охранять, сделал вид, что ему «приспичило». Его напарник перед тем якобы отправился за варевом. Связанные татары сидели, воровато оглядываясь. Жирун вроде уже не мог терпеть, а потому подошел к пленным, строго погрозил им пальцем, потом кулаком и отправился в кусты. Потом он рассказывал, что едва не обморозил задницу, дожидаясь, пока эти трое придурков решатся бежать. Он старательно кряхтел и сопел, осторожно наблюдая, как исчезают в противоположных кустах татары.

Немного погодя пришлось повопить, якобы обнаружив «пропажу». Мы видели уходивших, но старательно делали вид, что ничего не замечаем. Зато повыли снова всласть, чтобы напугать еще больше.

Теперь оставалось ждать, сработает ли.

Если нет, если Батый так и не развернется, то надо лесами обгонять монголов и вставать у них на пути на стрежне реки.

Батый развернулся, то ли монголам наши нападки надоели, то ли действительно поверили, что нас много, но войско пошло лавой, стараясь охватить нас со всех сторон. Вот теперь нашим полутора тысячам противостояло примерно тысяч сто пятьдесят, на одного по сотне. Ну что ж, серьезно перепугали монголов, если они не рискнули обойтись просто большим карательным отрядом или хотя бы туменом.

Когда стало понятно, что монгольское войско разворачивается, Евпатий позвал к себе боярина Андрея Юрьевича.

– Послушай меня, Андрей, внимательно. Я много больше тебя пожил и повоевал и цену жизни, особенно чужой, знаю лучше. Коль татары повернули, нас они побьют всех. Вопрос только в том, как быстро.

Андрей Юрьевич смотрел на Коловрата, не понимая, к чему тот клонит.

– Так вот говорю, что побьют нас татары, их сила, числом возьмут. А значит, негоже всем тут оставаться. Возьмешь молодых и тех, кто ранен, и уведешь.

– Чего?! Куда?!

– Без чего уведешь, Андрей. Со мной останутся только мои, и то те, кого сам отберу. – Евпатий жестом остановил возмущение молодого боярина. – Не потому, что не доверяю вам, а потому, что не хочу без смысла людские жизни класть. Даже за Русь этого делать нельзя, запомни, нельзя зря людей под мечи и стрелы бросать, если можно от гибели уберечь, то лучше убереги. А ныне нет смысла всем оставаться. Татары нас что без вас, что с вами одолеют, потому спасай молодых, они еще пригодятся. А куда идти? К Коломне не успеете, да и толку нет, там не выстоят и ваши сотни не спасут. Иди в Козельск, сам же твердил, что князь Роман Ингваревич велел: если мы припозднимся из Чернигова, то сразу в Козельск идти.

И все же Андрей вот так уйти, уведя половину воинов, просто не мог. Они долго спорили с Евпатием, пока тот не грохнул кулаком по седлу: