Злодей не моего романа

Я вспомнила трупы женщин, меня слегка передернуло. Пожала плечами и вслед за мужем вошла в людный зал…

Сквозь сон почувствовала небольшую тянущую боль в животе. Недовольно застонала и пошевелила ногами. Опять дурацкие дни! Стоп. Я резко распахнула глаза. Какие дни? Я ж беременная! Прислушалась к ощущениям. Точно. Вновь болезненно потянуло.

– Рик! – взвизгнула я и тут же оказалась на его руках.

– Что, маленькая?

– По-моему, мне надо в больницу. Я боюсь! – Совсем небесстрашное восклицание. Знаю, но отчего-то других эмоций не находилось. – Ты ведь будешь со мной?

Зря я его об этом попросила. Ой зря! Так врача и акушерок, наверное, не пугали еще никогда. Вид мучающейся под лекарствами меня определенно не способствовал его самоконтролю. Замутненное сознание с трудом переваривало происходящее. Проваливаясь в небытие и выплывая из него, я периодически ловила взгляд напуганных сердитых серо-черных глаз. В какой-то момент мне удалось заставить ватный язык шевельнуться и произнести что-то вроде короткого:

– Хороший мой, все нормально.

Только фраза эта, похоже, имела совершенно обратный эффект. Меня спасла Анжелочка, оперативно прибывшая на место и угомонившая молчаливую смертельную угрозу в виде моего мужа, черной тенью нависшего над персоналом. Бессмертная бабушка вообще оказалась замечательной родственницей. Во-первых, потому что спокойно пережила знакомство с моими родителями, во-вторых, потому что помогала мне общаться с кланом Беса, давала подсказки и советы, я всегда могла на нее положиться. Ну а в-третьих, Анжелочка, так же как и Рик, сходила с ума по ребенку (порой у моего живота торчали сразу два уха). Кроме того, она стойко и эффективно пресекала паломничество довольно впечатляющего числа древних, прознавших о моей беременности и желающих непременно взглянуть и убедиться, что странная кукла неким непостижимым образом не затеяла обман.

Сутки спустя я наконец взглянула в припухшее личико дочери и подержала ее.

– Куколка, – благоговейно выдохнула Анжелочка. – И как куколку решили назвать?

– Сашей.

Бабушка улыбнулась.

– Прелестно.

Врач опасливо покосился на Рика.

– Папе дать?

Бес отчаянно отрицательно затряс головой.

– Почему? – шепотом удивилась я.

Серо-желтые глаза со странным паническим и одновременно обожающим выражением смотрели на крохотное, неуверенно шевелящееся тельце в моих руках. Я поняла.

– Хороший мой, ты не сделаешь ей больно, – одними губами прошептала я.

Кроме него и бабушки, услышать меня не мог никто. Рик неуверенно приблизился. Бойкая акушерка, только что сменившаяся на дежурстве и уже не заставшая бешеного мужа важной пациентки, бесцеремонно вложила ему в руки решившее покурлыкать сокровище. Бес замер и перестал дышать. Я устало откинулась на спинку кровати и улыбнулась. Навалились спокойствие и ощущение безграничного счастья. Недавние мучительные часы как-то сразу ушли на десятый план, кажется, в детстве кости ломала больнее.

– Скажи «привет» дочери, – ласково подсказала я.

На последнем слове по телу Рика прошла заметная волна дрожи. Он стиснул зубы, промолчал, продолжая разглядывать маленького человечка.

– Милая, у папы нет слов, – усмехнулась я. – Тогда ты скажи ему: «Привет».

И малышка сказала… емкое и однозначное «у».

Уже позже в своей палате, глубокой ночью, когда дочка уснула в больничной кроватке, по форме и прозрачности шибко смахивающей на аквариум, Бес лежал в моих объятиях, и у меня никак не выходило угомонить его непослушное тело. Его колотило в буквальном смысле. Борясь с собой, со своими эмоциями, он скрипел зубами и не мог произнести толком ни слова. Я гладила выбеленную всклокоченную шевелюру.

– Зато теперь Сашка больше не будет меня лопать, разве что молоко, и ты наконец сможешь вкусно есть, – решила пошутить я. Вышло. Услышала тихий вздох и смешок.

Все девять месяцев Рик питался на стороне, что расстраивало меня неимоверно и злило, особенно если представить, что безымянной жертвой была девушка или женщина. Я стойко молчала и давила странную ревность, помятуя довольно подробное объяснение Анжелочки, что с определенного момента ему нужен только мой вкус.

– Маленькая, – хрипло прошептал он мне в грудь, – я не смогу жить без вас.

Эрик

Оставил неугомонную внучку счастливой бабушке. Когда она родилась, было до боли страшно. Страшно, какой она будет. Дама с собакой уверила, что Сашенька будет жить долго, только что это значило? Со временем стало ясно, что малышка однозначно не человек, она становилась сильнее, быстрее, разве что ела с мамой. Маленькая уже не могла уследить за ней, на что расстроенно и грустно вздыхала, и теперь доверяет малышку древней.

Ангелина же, в свою очередь, сходит с ума по обеим моим женщинам, впрочем, как и я сам. Жизнь разделилась на две части. Есть жизнь до, а есть после того момента, когда я пригляделся к гибкой разъяренной маленькой фурии, настойчиво и сосредоточенно ищущей подручное оружие для борьбы со мной. И первая половина теперь кажется бессмысленной, пустой, бесполезной.