- Уже объяснял, ну сколько можно?!
- Да разве одно это!
- Никак в толк ни возьму, как все это связано с рассказом про ошибку, - я неловко, по детски приобнял девушку за плечи. - Всего-то по дороге смотрел на землянки, да вспоминал новостройку по Всехсвятской...
- Знаю, знаю. Там здоровенную домину для совбуров возводят, аж в дюжину этажей, - быстро перебила меня Саша. - Не то, все не то! Прошу, нет, умоляю, скажи, про всех нас будут помнить потомки?! - она заглянула мне в глаза. - Как я боюсь ошибиться!
- Хочешь сказать... историю пишут победители! - удивленно протянул я. - Занятное же следствие ты вывела из "ошибки выживших"!
- Так прославят или проклянут?!
- Надеюсь, они про нас вообще не узнают. Герои, знаешь ли, редко живут долго. И вообще, определись уже, чего хочешь? Возмездия или славы? А может покоя?
- Возмездие - жизнь. Слава - смерть. Ты на это намекаешь? Но как быть с нашим убийцей Мирбаха? Или взять хотя бы Савинкова?
- Савинков-то тут вообще при чем? - я постарался увести разговор в сторону, от скользкой натуры Блюмкина надо держаться как можно дальше.
- Кровавый бомбист и вдруг военный губернатор Петербурга, правая рука Керенского, отец когда-то говорил, без малого диктатор всей России!
- В итоге самоубился в большевистской тюрьме. Или убили, чтоб лишнего не болтал.
- Все равно, потомки его не забудут!
- Плохо ты их знаешь, - проворчал я в ответ.
- Оба они убивали, бомбами, для революции, а потом и для себя; я вчера перечитала "Бледного коня". Все правда, на самом деле правда, жизнь после встречи в поезде мне чудится сном. Будто пришла в этот мир чтобы умереть или убить. Нет, не так. Прервать чью-то жизнь, а затем умереть. Меня отравляет ненависть, понимаешь, я ведь любить... уже не смогу никогда. А раз так... ты прав, верно сам не понимаешь, насколько ты прав: зачем мне слава без смерти? Возмездие? Но ты скажи, можно ли вообще так жить, без прощения и покаяния? Неужели для жизни надо научиться убивать... для себя? Стать как они?
- Постой, постой! Зачем такие крайности?! Достаточно вовремя остановиться!
- Остановиться? Ты серьезно? Нет же, опять лукавишь! Дай подумать... Но не жди, присаживайся, поешь пока. Картошку бери и икру. Она задумываться начала, так я ее перемыла всю, но сегодня обязательно доесть надо!
Как тут спорить? Гибкий ум, неженская логика и тяжелый сумрак достоевщины с его "тварью", наложенный на метания "революсьонных" бомбистов. От Мессии к Дьяволу и обратно, со всеми остановками. Поход не за результатом, не убивать, и даже не умирать. Это путешествие внутрь себя, по прочитанному, услышанному, пережитому, во второй, третий, десятый и сотый раз. Маршрут, на котором потерять разум так же легко, как выпить стакан водки.
Каков все же подлец Блюмкин! Походя залил адский коктейль в механизм поворота истории. Зачем?! Мы прекрасно можем обойтись вдвоем. Но бывшему чекисту наплевать. Он во что бы то ни стало хочет замазать девушку в бадабум, требует хоть малую, но личную лепту. Смешно... как будто следователям, если вдруг до них дойдет, будет какое-то дело до тонкостей.
Мне проще. Страсти давно выгорели. Нет личной ненависти, скорее мной движет то самое нудное злое чувство, с которым приходится чинить сломавшийся в ночи унитаз. Отсутствие эмоций, минимум рисков, максимум - вероятность поражения цели. Просто сделать и забыть. Когда-то я уцепился за эти слова и продолжаю держаться за них как за маяк.
Работа попаданца в прошлое - жизнь или смерть. Он врач у постели больной истории. Долго и старательно я искал вариант с "жизнью" - не вышло. Блюмкин обещал, клялся, но, по-моему, даже не попробовал. Ему нравится убивать. Он тоже читал проклятых "коней" Савинкова. Поэтому будет "смерть". Даже чужая - страшный выбор, но иного у меня нет.
Александра тяжело вздыхает. Под тонкой тканью сорочки ее грудь ходит порывисто и глубоко:
- Ты купишь мне пистолет? Маленький такой, но надежный?
О время! Что ты с нами делаешь?!
- Бомбой бы вас всех, безусловно! Атомной!*****