Зло

– Все об этом говорит, – ответила она, снова надевая очки. – Ты переполнен отвращением к себе. Я не осуждаю. Это чувство мне знакомо. – Ее часы пискнули, и она поднялась на ноги. Даже это простое движение было красивым и текучим, как вода. – Знаешь, наверное, мне бы надо было дать тебе меня убить. Потому что ты прав. Хоть мы и возвращаемся обратно, что-то остается мертвым. Пропадает. Мы забываем, кем были. Это страшно, удивительно и чудовищно.

В это мгновение она казалась невероятно печальной, окруженная ореолом света, так что Эли с трудом подавил желание броситься к ней. Что-то в нем дрогнуло. Она напомнила ему Анджи, или вернее – то, что он чувствовал рядом с Анджи, пока все не изменилось. Пока он не изменился. Десять лет он взирал через пропасть на то, чего лишился, и теперь, когда он смотрел на эту девушку, пропасть словно стала сужаться, провал затягиваться, так что его пальцы почти (почти!) коснулись другой стороны. Ему хотелось быть рядом с ней, хотелось сделать ее счастливой, хотелось протянуть руки через разлом и вспомнить… Он прикусил внутреннюю сторону щеки с такой силой, что почувствовал вкус крови, и опомнился. Эти чувства – не его, не естественные, навязанные. Пути назад нет. Он стал таким не случайно. У него есть предназначение. А у этой девицы, у этого чудовища, есть опасный, сложный дар. Это не простое принуждение. Это притяжение. Желание угодить. Потребность угодить. Это ее чувства текут по нему, а не его собственные.

– Мы все – чудовища, – сказала она, собирая свои книги. – Но и ты тоже.

Эли почти ее не слушал, но все равно эти слова начали проникать в него, пока не завладели его разумом. Он резко встал, но она уже отворачивалась.

– Сегодня меня убивать нельзя, – бросила она через плечо. – Я опаздываю на занятия.

* * *

Эли сидел на скамейке рядом со зданием факультета психологии, откинув голову назад. День был отличный: облачный, но не серый, прохладный, но не ледяной, а ветерок, дергавший его за воротник, не давал задремать. Теперь, когда Серена ушла, в голове снова прояснилось, и он понимал, что у него проблема. Ему необходимо убить эту девушку так, чтобы ее не видеть и не слышать. Если она будет без сознания, прикидывал он, то…

– Ну до чего же ты живописный! – Голос был одновременно прохладным и теплым. Прижимая к груди книги, Серена смотрела на него сверху вниз. – О чем ты думал? – спросила она.

– Как тебя убить, – ответил он.

Эта неспособность лгать создавала чувство некой освобожденности.

Серена медленно покачала головой и вздохнула.

– Проводи меня на следующее занятие.

Он встал.

– Скажи-ка, – попросила она, беря его под руку, – вчера на вечеринке, как ты собирался меня убить?

Эли воззрился на облака.

– Усыпить и выпихнуть из окна.

– Как-то холодно, – заметила она.

Эли пожал плечами:

– Но вполне достоверно. Ребятишки на вечеринках напиваются, а сразу после благоразумия теряется именно равновесие. Они падают. Иногда – из окон.

– Вот как, – сказала она, прижимаясь к нему. Ее волосы щекотали ему щеку. – А плащ у тебя есть?

– Издеваешься?

– Значит, предпочитаешь маски.

– Ты к чему это ведешь? – спросил он у следующего здания.

– Ты – герой… – сказала она, поймав его взгляд, – по крайней мере, в твоем толковании. – Она начала подниматься по ступенькам. – Я тебя еще увижу? Ты меня поставил в очередь на преобразование на этой неделе. Я просто спрашиваю, чтобы захватить баллончик с газом. Хотя бы посопротивляться, реализма ради.

Более странной девушки Эли еще не встречал. Он так ей и сказал. Она улыбнулась и ушла в здание.

* * *

Когда Серена снова увидела его на следующий день, глаза у нее засверкали.

Эли ждал ее снаружи, у лестницы, ближе к вечеру, держа в обеих руках по стаканчику кофе. Сумерки пахли мертвыми листьями и далекими кострами. Выдыхая облачка пара, он протянул один стаканчик ей. Она взяла кофе и снова подхватила Эли под руку.

– Мой герой! – сказала она, и Эли улыбнулся понятной только им шутке.

Он почти десять лет ни с кем не сближался. И уж конечно не с ЭО. Однако вот он: гуляет с одной из них в сумерках! И ему это нравится. Он постарался напомнить себе, что это чувство – поддельное, навязанное, попытался убедить себя в том, что это – исследование, что он просто старается понять ее дар и выяснить, как ее устранить… но при этом позволил ей увести себя прочь с университетской территории.

– Значит, ты защищаешь ни в чем не повинный мир от злобных ЭО, – проговорила она, пока они шли рука об руку. – А как ты их находишь?

– У меня есть система.

На ходу он разъяснил ей свой метод. Тщательный отбор объектов на основе трех этапов Лайна. Периоды наблюдений.

– Звучит занудно, – отметила она.

– Так и есть.

– А потом, когда ты их находишь, то просто убиваешь? – Она замедлила шаги. – Без вопросов? Без проверки? Не оценивая, действительно ли они опасны и представляют собой угрозу?

– Раньше разговаривал. Теперь перестал.

– И что дает тебе право играть роль судьи, присяжных и палача?

– Бог.