Златоустый шут

Мое сердце радостно затрепетало, когда я представил себе, как обрадуется моя матушка, услышав такое известие. Я низко поклонился герцогу и от охватившего меня волнения с трудом смог найти слова, чтобы выразить свою признательность и поклясться в своей верности.

— Превосходно. Завтра утром я вручу вам документы, подтверждающие ваше право вступить во владение землями Бьянкомонте. А теперь, мадонна, я попрошу объяснить, почему после того, как закончилось действие снотворного и вы пришли в себя, вы не отправились в дом своего брата, как подобало бы заботящейся о своей репутации даме, а покинули Пезаро в сопровождении мессера Бьянкомонте. Или, быть может, сам мессер Бьянкомонте поможет нам пролить свет на столь загадочную историю?

Паола смущенно склонила голову. Когда же она вновь подняла ее, наши взгляды встретились, и если герцог не сумел прочитать то, что отразилось в них, тогда вся его хваленая проницательность являлась чистой воды вымыслом.

— Синьор! — вскричал я. — Позвольте мне ответить вам. Я люблю мадонну Паолу. Любовь к ней привела меня в церковь в ту ужасную ночь. Только любовь и безутешная скорбь, овладевшая мною тогда, подвигли меня в последний раз взглянуть на нее прежде, чем ее предадут земле. Я был вне себя от горя и не понимал, что делал, клянусь вам. Но, к своему величайшему изумлению, я обнаружил, что мадонна Паола жива. Слава Богу, мне удалось опередить Рамиро дель Орка: он и его люди появились возле запертых церковных дверей почти в тот самый момент, когда я вынимал ее из гроба, однако мне удалось перехитрить их. Мы укрылись в ризнице и оставались там до тех пор, пока мадонна Паола окончательно не пришла в себя и не восстановила свои силы. И только тогда мне стало ясно, как сильно я люблю ее...

— Силы Небесные! — воскликнул Чезаре и нахмурился. — Вам не откажешь в смелости, если вы решились признаться мне во всем этом. Ну а вы, мадонна, что вы можете добавить?

— Только то, синьор, что вряд ли найдется женщина, испытавшая в жизни столько страданий, сколько выпало на мою долю за последние часы. Мне кажется, что я заслужила провести остаток своих дней в мире и покое. Мужчины постоянно преследовали меня предложениями о замужестве, всякий раз все более ненавистными мне, пока дело не кончилось Рамиро дель Орка. Вы не считаете, что с меня хватит?

В его глазах промелькнуло что-то, похожее на удивление, смешанное с недоверием.

— Так, значит, вы его любите? — он позволил себе изумиться. — Неужели мадонна Паола Сфорца ди Сантафьор, одна из самых знатных и богатых синьор Италии, неравнодушна к новоиспеченному владельцу нескольких акров [Акр — английская мера площади; 1 акр равен 0,4 га] бесплодной земли?

— Я полюбила его, ваша светлость, намного раньше. Я полюбила его, когда он был шутом в Пезаро, и меня не оттолкнул жалкий наряд, который ему приходилось носить в те времена.

Он рассмеялся каким-то странным смехом.

— Что и говорить, — покачал головой он, — всю жизнь я жаловался на лицемерие окружавших меня людей, мужчин и женщин. Но ваша откровенность удовлетворила бы самого страстного поборника истины. Не сомневаюсь, что сам Понтий Пилат [Понтий Пилат — римский прокуратор (наместник) провинции Иудеи в 26-36 гг. В его правление был, согласно христианскому вероучению, казнен Иисус Христос] не остался бы разочарован, познакомившись с вами. Но что я скажу своему кузену Игнасио? — неожиданно посуровел он.

Паола молча потупила взор, словно покоряясь неизбежному, да и я в это мгновение почувствовал себя крайне не ловко.

— Ваша светлость, — собравшись с духом, сказал я, — если вы заберете мадонну Паолу с собой в Пезаро, мне не нужен замок Бьянкомонте. Без мадонны Паолы такой подарок не имеет никакой ценности для меня.

— Нет, на это я никак не могу согласиться, — задумчиво произнес он после небольшой паузы и своими длинными и изящными, как у женщины, пальцами потеребил каштановую бороду. — Вы спасли мне жизнь и заслуживаете должной награды.

— В таком случае, ваша светлость, в награду за ваше спасение сделайте меня счастливым, и мы квиты.

— Синьор, — воскликнула Паола, с мольбой протягивая к Чезаре руки, — если вам самому известно, что такое любовь, не лишайте нас счастья.

На его лицо словно наползла тень, но в следующее же мгновение оно вновь прояснилось и приняло свое обычное непроницаемое выражение. Он взял руки Паолы в свои и посмотрел ей в глаза сверху вниз.