Златоустый шут

Да, дорогие читатели, тогда я словно вернулся во времена ранней юности, когда грандиозные прожекты строятся на пустом месте, когда кажется, что стоит только пожелать, и осуществятся самые смелые чаяния...

Но дальше — больше; я подумал о девушке, с которой меня свела судьба, и мне на секунду — краткую, но восхитительную секунду! — показалось, что, покровительствуя ей, я приобрел на нее некоторые права. Затем я вспомнил о роде Сфорца, сыгравшем столь роковую роль в моей жизни, и о его родоначальнике, простом крестьянине по имени Джакомуцца Аттендоло [Аттендоло — род деятельных землевладельцев родом из коммуны Котиньолы в Романье, давших большое число военачальников различного ранга; некоторые из них прославились на всю Италию. Один из них, Муцио Аттендола (умер в 1424 г.), граф ди Котиньола, был знаменит своей исключительной физической силой и привычкой к насилиям, за что и получил прозвище Сфорца (ит. устар. «насилие»). Его считают основателем рода Сфорца], отличавшемся необычайной физической силой и потому прозванным Сфорца, «силач». Ничто не помешало ему подняться к высотам власти и славы, а ведь я тоже не обделен ни силой, ни талантами, и будь у меня возможность...

Здесь я решил, что хватит, и мысленно расхохотался над своими фантазиями. Чезаре Борджа, услышав отчет Рамиро о постигшей его неудаче, без труда сделает правильные выводы, и для меня это будет равносильно необходимости поставить крест на своей надежде покончить с теперешним постыдным занятием. Увы, шут по имени Боккадоро пал так низко, что все его мечтания просто смешны, даже если они вызваны атмосферой предвечернего часа и присутствием очаровательной девочки, красотой не уступавшей небесным ангелам.

Глава V НЕБЛАГОДАРНАЯ МАДОННА

Сгущались сумерки, когда копыта наших скакунов застучали по скользким камням мостовых Фоссомброне. Мы остановились в городке всего лишь для того, чтобы наспех поужинать, и через полчаса уже ехали дальше, направляясь в сторону моря, к Фано [Фано — порт на Адриатике, близ устья р. Метауро, в десятке километров от Пезаро]. Высоко в безоблачном небе, прямо над нашими головами, плыла полная луна, заливая светом окрестности, так что мы могли позволить себе коротать время за беседой, доверяя выбирать дорогу нашим мулам. Впрочем, нам некуда было торопиться: мы уже решили, что нет смысла появляться в Пезаро раньше утра.

Набравшись смелости, я спросил мадонну Паолу о причине, заставившей ее покинуть Рим, и она рассказала мне, что папа Александр, в своем безудержном непотизме [Непотизм (от лат. «внук», «потомок») — здесь: раздача римскими папами доходных должностей, земель, высших церковных званий и проч. своим родственникам] и желании обзавестись выгодными связями для своей семьи, захотел выдать ее, мадонну Паолу Сфорца ди Сантафьор, за своего племянника, Игнасио Борджа. К такому шагу папу подталкивало и то обстоятельство, что у нее не было иных заступников, кроме брата, Филиппо ди Сантафьор, которого рассчитывали принудить дать согласие на этот брак. Именно ее брат, понимая, в сколь незавидном положении он оказался, посоветовал ей бежать из Рима и искать спасения у их родственника Джованни Сфорца, синьора Пезаро. К сожалению, ей не удалось сохранить свои приготовления к побегу в тайне: за ней была установлена слежка, и она считала чудом, что ей почти удалось добраться до Кальи, прежде чем отряд Рамиро настиг ее. Если бы не мое вмешательство, ее отправили бы назад в Рим и выдали замуж, не считаясь с ее желаниями. Добравшись в своем повествовании до этого места, она вновь принялась осыпать меня благодарностями вперемежку с благословениями.

— Вы поступили храбро и благородно, — утверждала она. — Несомненно, вы исполняли волю Небес; мне трудно представить себе, что во всей Италии кто-то другой мог бы отважиться совершить столь храбрый поступок.

— Но почему вы придаете всему этому такое значение? — искренне удивился я. — Любой мужчина повел бы себя точно так же, окажись он на моем месте.

— Нет, я не согласна с вами, — возразила она. — Кто пойдет на такие жертвы ради совершенно незнакомой женщины? Кто вернулся бы ко мне, чтобы сообщить о бегстве моих слуг? Кто согласился бы стать моим добровольным спутником во время этой ночной поездки? Кто, наконец, осмелился бы вырядиться так, как это сделали вы?

— Вырядиться? — переспросил я, не веря своим ушам. — Что вы имеете в виду, мадонна?