Златоборье

Двери дома Завидкиных были закрыты, окна завешены. «Неужели Антоше нравится сидеть взаперти? — подумала Даша. — Что-то здесь не так».

Решила ждать. Ведь когда-нибудь пойдёт бабка Завидуха к колодцу по воду. Лебеда надёжно скрывала от самых пристальных взглядов. Вдруг завизжал поросёнок, дверь отворилась пошире, и с мешком за плечами из дому вышел дед Завидкин. Семеня ногами, то и дело подкидывая на плече жалобно хрюкающий мешок, дед Завидкин отправился за околицу, в сторону свинофермы.

Даша, не спуская глаз с дома, поползла по лебеде к Певун-ручью, а там по низине кинулась бегом. Она опередила деда Завидкина.

Дед Завидкин опростал мешок за жердяной загон, где в лужах и грязи блаженствовали тучные свиньи. Из мешка вывалился поросёнок, тот самый, Даша его узнала, противного.

Поросёнок тотчас поднялся на задние копытца, пытаясь выскочить на свободу, но он и до второй жерди достать не мог, а между жердями были понатыканы в виде плетня прутья и ветки, и всё больше колючие, с шипами.

— Не слушаешь умных людей, живи со свиньями! — сказал поросёнку дед Завидкин. — Вот тебе мой добрый совет: одумайся! Делай так, как бабка моя велит. Не то в поросятах она тебя оставит.

Поросёнок захрюкал, заегозил, полез мордой ветки раздвигать.

— Упрямая скотинка! — Дед Завидкин поднял с земли хворостину и так огрел неслуха, что визгу было, как от сирены.

— Прося! Прося! Прося! Прося! — подзывала Даша поросёнка.

Она развела прутья, подрыла лаз под жердью.

Поросёнок стоял по ту сторону забора, жалобно хрюкал, но близко не подходил.

— Глупенький! Иди сюда! — упрашивала Даша.

Она ещё сдвинула несколько прутьев, протиснулась, дотянулась до поросёнка и почесала ему бочок. Тот захрюкал, заморгал глазками и улёгся на землю. Уж очень поросятам нравится, когда их чешут.

— Бежать надо! — рассердилась Даша. — Бежать, пока сюда Завидкины не пожаловали.

Она отошла от забора, ещё немного отошла. Поросёнок открыл один глаз, вскочил на копытца, хрюкнул, юркнул под жердь и пустился за Дашей. Поросёнок — не мальчик. Кто поверит, что эта хрюшка — Антоша. Даша вымыла хрюшку в корыте тёплой водой с мылом, но стоило открыть дверь в сени, как хрюшка выскочила, побежала в хлев и тотчас вывалялась в навозе.

Даша кликнула дружков. Собрались все, но ни Проша с Дуней, ни Сеня, ни Гуня не умели поросёнка превратить в мальчика.

Наступил вечер, пришла из леса Королева. Даша села подоить её, а поросенок тут как тут.

Поддал и опрокинул свиным своим рылом ведро с молоком. Даша чуть не треснула безобразника, да вовремя вспомнила, что это ведь не совсем поросёнок.

Принялась додаивать Королеву, а поросенок опять мешает, сует свой мокрый пятачок и в руки, и под башмак. Стало разбирать Дашу сомнение: может, поросенок этот всего лишь поросенок…

Только призадумалась, а он рыло под ведро — весь удой ушел в землю. Королева голову набычила, изловчилась и поросенка — на рога.

— Мама! — только и успела крикнуть Даша.

Поросенок, подброшенный в воздух, кувыркнулся через голову и стал мальчиком.

— Антоша! — сказала Даша.

— Даша! — сказал Антоша.

Как они, и Даша, и Антоша, гладили Королеву! Чем только не угощали! Даша венок ей сплела на рога.

В ПУТЬ

Их разбудил Велимир Велимирович.

— Просыпайтесь! Посмотрите, какую машину я получил в городе!

Машина была круглая, как летающая тарелка.

— Вездеход! Может и по земле, и по воде. И над водою.

Положил руки на плечи Даше и Антоше, стал серьезным.

— Собирайтесь в дорогу.

— Мы отправляемся на поиски дедушки? — догадалась Даша.

— Ну почему на поиски? Никудин Ниоткудович прирожденный лесник. В лесу он не заблудиться, с голоду не пропадет, но… — Велимир Велимирович поднял указательный палец. — Но! Экспедиция научная. Ной Соломонович, возможно, собирал коллекцию экспонатов, которую трудно вынести из чащобы. Короче говоря, берите теплую одежду, ночи могут быть холодные — и в путь.

— А Королева? — спросила Даша упавшим голосом.

— Я был у твоей мамы. Она позаботиться о корове.

— В путь! — Антоша уже чувствовал себя командиром пробега.

— Я подою Королеву и поедем, — сказала Даша. — Вы уж, пожалуйста, подождите меня.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПРОКЛЯТЫЙ ЛЕС

Шест входил в воду, как в перину. Ряска пружинила. Глубина была до двух метров и до четырех, но вода уже только ютилась между водорослями. Целый день — по ряске, и хоть бы единое оконце.

Мотор давно уже заглох. Его завалили в лодку, пошли на вёслах, но скоро и весла пришлось сушить. Спасибо, островок попался. Никудин Ниоткудович вырубил целых три шеста, чтоб запас был, и лодка заскользила по ряске, словно по маслу. Проклятый лес, чёрный, как уголь, безмолвный, подрастал и подрастал, ожидая пришельцев.

Вблизи вздохнули. Лес оказался не таким уж и чёрным. Еловый, тесный. На земле ни травинки — слой отжившей хвои чересчур плотен и толст.

— Проволока! — разглядел Ной Соломонович.

Они почти весь день молчали, на умирающую воду человеку больно смотреть. Счастливым и сильным человека сделала вода. Сильная, веселая вода, стремящаяся по руслам в неведомые просторы.

Ржавая колючая проволока охраняла подступы к Проклятому лесу.