Злата. Жизнь на "Отлично!" (том Третий)

Маман, проявившая сегодня не дюжую выдержку (и не впавшая в хандру и истерику!), и Елисей, хотели вроде бы в кино поехать или куда-то там еще, но в последний момент передумали, решив все же остаться дома. Правда, «ого-го директор» сейчас отлучился, а сама маман сидит в своей комнате, так что на кухне я остался один. Чаевничаю…

Мне вдруг безумно захотелось выпить вина, бутылка которого стоит сейчас на подоконнике у меня на виду. Психологическая алкогольная зависимость, пронзившая миры и измерения вслед за моей душой, никуда не делась.

Плюс началась хандра, ибо я очень соскучился по…

Часы-ходики зазвенели цепью, отчего я вздрогнул.

…по Забаве. И по детям. Просто до слез…слез, которые действительно выступили на моих глазах.

Не знаю, как это объяснить, но…

Словно бы стою по другую сторону зеркала и вижу их, но вот они-то меня — нет, не видят...

Страстно хочется изо всех сил начать стучать по этому чертовому зеркалу и кричать, что здесь я! Здесь!

Но это бесполезно…

Они меня уже не услышат. Никогда.

Аздесь…здесьих нет.

Я есть, а их нет…

Здесьесть я, который вовсе даже и не я. И не я, который вроде бы, как я…

Безумие…

— Злата…? — услышал я голос «ого-го директора», видимо, уже вернувшегося и теперь в компании маман вошедшего на кухню.

Я, отвернувшись, быстро смахнул с лица слезы.

Судя по тому, что маман держит в руках бутылку шампанского, «ого-го директор» за ним и ходил. Хотят, наверное, чего-то более праздничного, чем это вино. Я взглянул на стоящую на подоконнике бутылку, а затем на часы-ходики. Прошло совсем немного времени с его ухода, а значит, бутылка эта находилась у Елисея в машине. Сразу с собой он ее притащить не смог, ибо и так был нагружен цветами и тортом, так что пришлось ему совершить дополнительную прогулку за ней.

Блин! Не пофиг ли мне, куда он там ходил? — на меня накатила волна раздражения. — Ох уж этот алкоголизм, даже после смерти не отпускает, зараза…

— Да-да, я все еще тут... — изо всех сил стараясь, чтобы не дрожал голос, ответил я.

— Давай немного поболтаем. Не против? — поинтересовался он.

Маман, когда я ответил…

— Ну, только если мама не станет злиться на то, что я трачу ваше время.

…молча вышла из кухни, прикрыв за собой дверь и, таким образом, давая нам спокойно поговорить.

— Злат… — усаживаясь за стол, вновь начал «ого-го директор» и замолчал, явно не зная, как именно продолжить.

— Чаю хотите? — поинтересовался я, ибо чаевничать вдвоем лучше, нежели одному.

— Да, пожалуйста… — ответил он.

Я налил чай и поставил перед ним чашку и блюдце с куском торта.

— Я вся внимание. — заявил я, усаживаясь обратно.

Мне вдруг захотелось улыбнуться этому человеку, ибо какое-то нечто подсказывает мне, что моя семья и этот типчик… Короче, мою маман из-под своей «коряги» он уже не выпустит.

Но, я не стал, чувствуя, что улыбка моя выйдет кривой и дерганной, отчего «ого-го директор» не решится сказать то, чего собирался. А мне почему-то кажется, что разговор наш получится весьма небезынтересным.

— Видишь ли, но… — он отпил чай, а затем вдруг сменил тему, недоговорив того, что собирался. — Этот разговор должен остаться только между нами! Лады?

— Ну… — ответил я, пальцами делая жест, будто закрываю рот на замок, а затем выкидываю ключ.

Вообще-то, у меня была мыслишка, что «ого-го директор» сегодняшним вечером вполне может сделать маман предложение руки, сердца и прочего. Однако, не сделал. По крайней мере, пока. Впрочем, женат он не был, то есть предложение, если оно и состоится в реальности, а не только в моих девичьих теперь фантазиях, Елисей будет делать впервые. А свое первое предложение «руки и сердца» мужчина обычно старается произвести максимально помпезно. И явно не дома у ее родителей.

— …если вы не замыслили какого-нибудь дерзкого ограбления, планом которого желаете поделиться со мной, то я буду молчать, как рыба об лед. — я таки ему улыбнулся, а сделав это, ощутил, как исчезают, словно дымка на солнце, тревожащие меня мысли. — А если планируете, то… Идем на «дело» втроем!

— Нет… — он рассмеялся в ответ и откинулся на спинку стула, а всякая напряженность исчезла с его лица, после чего он сказал уже серьезно. — Злат, я влюблен в твою маму. Она — та женщина, которую я люблю. И, вообще, оната самаяженщина.

— Моя мама вполне заслуживает того, чтобы любить и быть любимой. — столь же серьезно ответил я. — Однако, эти слова вам стоит сказать ей, и, уверена, что она над ними смеяться не станет.

— Я говорил, Злат. — не стал спорить «ого-го директор».

— Значит, вы не об этом хотели поговорить. — сделал я свой вывод вслух.

— Злат… — «ого-го» директор потер большим пальцем свою щеку, посмотрел на дверь, а затем, понизив голос до шепота, произнес. — Я понял… Понял, что желаю того… Того, чтобы твоя мама…Ирина…стала частью моей семьи. Я планирую в скором времени сделать ей предложение. Ну, ты понимаешь какое, наверное…

— Понимаю… — на автомате ответил я.

Оп-па! Предложение-таки планируется, и первым об этом узнаю, как ни странно, я…

Вот почему он хочет, чтобы разговор остался между нами.