Злая судьба

Скрипнула кровать. Браги не обернулся. Ингер начала массировать его плечи.

— В чем дело? — спросила она.

Браги смотрел на город. Утренняя мгла начинала рассеиваться, но над Форгребергом повис туман. Ранние птицы приступили к своим делам. Рагнарсон с интересом наблюдал за тем, как пара черных дроздов гоняет ворону, которая всего-навсего занималась своими вороньими делами. Вот так же и со мной, подумал он. Но в отличие от вороны меня гоняет целая стая, половина которой невидима.

— Печально размышляю… — ответил он наконец.

— Я могу тебе помочь?

— Не знаю. Прежде чем принять решение, мне надо решить кое-какие проблемы. Мне кажется, что я попал в западню, я чувствую себя виноватым, что мало уделяю внимания делам, я ощущаю одиночество и не могу избавиться от мысли о том, что зря потратил свою жизнь. От всех этих мыслей я не нахожу себе места. Вчера я свершил большое дело. Если получится так, как я задумал, вчерашний день станет величайшей датой в истории Кавелина. И это меня, как ни странно, не приводит в восторг. У меня нет ощущения завершенности.

— Поговори с Дерелом.

— Уже говорил. Он, как всегда, дал научное объяснение, от которого было мало толку.

— Может быть, это все потому, что ты в глубине души не веришь в конечный успех?

— Что?

— Может быть, твое сердце знает нечто такое, что неизвестно голове? Твоя интуиция меня иногда пугает. Сколько раз я была свидетельницей того, как твои догадки подтверждались, хотя за ними не стояли какие-либо видимые факты.

Сейчас этот талант короля только усиливал его нервозность и мешал принять решение. Он изо всех сил пытался заглушить в себе мрачные нашептывания внутреннего голоса. Своими мыслями и подозрениями Браги на сей раз не поделился даже с Дерелом. В жизни каждого человека бывают такие моменты, которые он считает не правдой просто потому, что отказывается в них верить.

— Не исключено, что во мне говорит кровь моей матери-ведьмы.

— Вот она и подсказывает тебе — здесь что-то не так.

— Здесь, в Кавелине?

Перестань провоцировать меня, женщина, подумал он. Не вынуждай меня продумать все до конца. Ты можешь горько пожалеть об этом. Вслух же Браги произнес:

— Чтобы понять это, мне не нужна кровь колдуньи. Я изо всех сил пытаюсь вычерпать воду из тонущего корабля. Акулы тем временем пробивают все новые дыры в днище, а крысы дерутся между собой. Не исключено, что мои же друзья для меня более опасны, нежели враги. Я добился слишком больших успехов. В настоящее время Кавелину ничего не грозит. Все сами справляются со своими делами. У меня иногда появляется что-то вроде искушения — бросить все и уехать. Если бы моими спутниками могли стать Насмешник и Гарун, я давным-давно отсюда бы ускакал.

— Не глупи. Это невозможно. От тебя зависит слишком много людей.

— Это одна из моих самых больших головных болей. А ещё одна состоит в том, что я сам не могу себе позволить от кого-либо зависеть. Посмотри на этот дворец… Я здесь всех кормлю, одеваю, обеспечиваю хорошей работой, и что же я получаю в награду? Один становится агентом лорда Хсунга. Другие пытаются убить Лиакопулоса, Абаку и Гжердрама. И это твои люди. Вот что ставит меня в тупик. Я никак не могу взять в толк, почему они так поступают.

— Что значит «твои люди»?

Браги рассказал ей о Гейлзе, камнетесе и о погибшем в парке убийце.

— Я поговорю с ним, — сказала Ингер. — Он со мной ещё с тех пор, когда я была маленькой девочкой. Своего рода личный телохранитель. А как-то он спас меня от насильников.

— Что?

— Мне тогда было пятнадцать. Страшно романтическая девчонка. В лесу рядом с нашим поместьем скрывалась банда разбойников. Отец запретил мне совершать конные прогулки до тех пор, пока преступников не выловят. Я была молода и, естественно, не послушалась. Более того, я отправилась на поиски разбойников, коих представляла себе защитниками справедливости. А они оказались… Одним словом, все оборачивалось очень скверно. Джоси потом едва не умер от ран, но ему все же удалось меня отбить, прежде чем бандиты причинили мне вред. Я в долгу перед ним… Теперь в моем присутствии он страшно смущается, так как когда-то видел меня обнаженной. Он очень славный человек, Браги. Он никогда не сделает ничего такого, что могло бы мне повредить.

— Я и не утверждал, что он может тебе навредить. Я сказал лишь то, что он способен напакостить мне. Впрочем, может быть, это и не он, а кто-то другой. Но этот другой — совершенно определенно из Итаскии.

— Я узнаю. Мне не нравятся твои слова, но раз ты их произнес, то это — правда. Ты никогда ничего не говоришь до тех пор, пока не знаешь точно. — Она продолжала разминать его плечи, и Браги уже начинал расслабляться. Через некоторое время Ингер продолжила:

— Нет, это меня действительно беспокоит. Если мы не можем доверять им, то кому тогда вообще можно доверять?

Он на секунду закрыл глаза, чтобы не позволить сорваться с губ ненужным словам.

— Таких людей я могу пересчитать по пальцам. Но не знаю, могу ли верить им уже завтра.

Ингер рассмеялась.

— Да нет, я говорю вполне серьезно.