Зивелеос

— Хотя теперь, — добавил он, — когда мы знаем, что Зивелеос — это Самолётов, можно быть уверенными, что террористка — это его подруга, которую мы до сих пор не вычислили, но, которую, надеюсь, сейчас арестуем, если она не успела сбежать из дома до его окружения. Я возвращаюсь в город.

— Добро, возвращайтесь, — согласился Дотошкин.

Николай пулей летел назад. Он увидел, как вертолёт развернулся и направился от площади в сторону аэропорта. Таня тоже очнулась, наконец, и прижимаясь всем телом к Николаю то ли от боязни потерять его, то ли от страха при виде несущейся на них земли, спросила дрожащим голосом:

— Куда мы летим?

— Посмотрим, Танюша. Как вы себя чувствуете?

— Как во сне, только с головной болью.

— Это ничего, пройдёт. А сейчас, Танюша, ничего не говорите, пожалуйста, а я буду комментировать то, что вижу. Так нужно. — И Николай говорил дальше, описывая картину перед глазами: — На площади полно людей. Милиционеры бегут куда-то. Машины с мигалками разворачиваются и едут на первую Брестскую. Ага, дом окружают. Давайте туда. Хотя нет. Это опасно. Вас тут же остановит ГАИ. Я пока сам… Да всё, вижу… Её ведут милиционеры…

Спокойно. Я освобожу её, не волнуйтесь только. А вы лучше езжайте к себе.

Мы присоединимся. Или, если хотите, подождите немного. Конечно, вы не рискнёте уезжать без нас.

Тарас Евлампиевич пересел на водительское кресло. Заныло нехорошим предчувствием сердце. Ему хотелось мчаться на эту Брестскую улицу и встать на защиту внучки, вырвать её из рук властей, но он понимал, что Николаю сверху видней, да и сил у него побольше.

Машу вывели из дома. Разговоров никаких не было. Её просто схватили и надели наручники. Винтовку она успела ещё на верхних этажах на ходу спрятать в рюкзак, который висел аккуратно за спиной. Выйдя в сопровождении милиции, Маша спросила, в чём дело. Ей не ответили. На тротуаре рядом с машиной, украшенной опознавательными знаками федеральной службы безопасности, стоял майор Скориков. Увидев девушку, соответствующую описаниям генерала Казёнкина, он широко улыбнулся и, открывая дверцу машины, пригласил Машу:

— Прошу вас, сударыня, к нам в гости.

— Чем обязана столь ласковому приглашению? — спросила Маша, протягивая перед собой скованные наручниками руки.

— Поведением, сударыня, только своим поведением, — сказал уже без улыбки на лице майор, так как увидел, что вокруг них собираются зрители и даже журналисты с камерами. — Садитесь же, — настойчиво потребовал он. — Не насильно же вас запихивать в машину. Или вы хотите попозировать для печати?

Маша не хотела позировать и села в машину сама. Майор поместился рядом. Ещё двое офицеров устроились по другую сторону. Водитель нажал на газ и машина понеслась по второй Брестской улице, затормозив, свернула на Васильевскую и, не успев снова набрать обороты, мотор чихнул неожиданно и заглох. Водитель выскочил из машины. У задней двери появилось что-то туманное, преобразовавшееся в хорошо уже всем знакомую фигуру Зивелеоса, рядом с которой стояла и девушка, сразу же отступившая назад. Николай рванул дверцу на себя и выдернул из машины майора Скорикова. Тот выпал от неожиданности на асфальт. Следом за ним буквально выпрыгнула Маша. Перескочив через майора, она оказалась рядом с Николаем.

— Таня! — крикнул он.

В ту же секунду Таня была рядом. Николай подхватил обеих девушек за талии, тесно прижал к себе, и вся троица, сказав неожиданно хором «Поехали!», стала быстро вздыматься вверх.

Майор Скориков неуклюже поднимался на ноги. Он был хорошим спортсменом, однако такая неожиданность могла вывести из спортивного состояния любого. Преступники, которыми он считал всех троих, уплывали из рук. У него было ощущение точно такое же, как у рыбака, схватившего в воде голыми руками рыбу, которая с лёгкостью и даже будто издеваясь над ним, выскользнула и прощально вильнула хвостом.

Девушки прильнули к Николаю. Маша мгновенно закрыла глаза, попросив Таню держать её за наручники. Маша боялась высоты. Таня не боялась теперь решительно ничего.

— Мы вместе — это прекрасно! — сказала она. — И всё кругом так красиво, что хочется петь. И она вдруг запела низким грудным голосом: «Я люблю тебя Россия, дорогая наша Русь…»

Глаза Маши раскрылись и уставились на певицу.

Они проносились над столицей своей Родины и несли песню о России:

Но нельзя тебя я знаю,
Ни сломить, ни запугать,
Ты мне, Родина родная,
Вольной волей дорога.

© Copyright: Евгений Бузни, 2008