Зимний вечер в проруби

И, словно передразнивая мужа, она произнесла немного в нос: «Ах, Оленька, зачем нам эти люди?! Только лишние расходы!»

И уже своим собственным голосом рявкнула:

— Мерзавец! Подлец! Точно вам говорю, убить его мало! А я-то еще убивалась, когда с любовником в Бразилию улетала. Ах, Пашенька, да как же я такая плохая — ему изменяю! А он вон как! Оказывается, еще раньше свое паскудство задумал!

— Оля, ты чего так завелась?

— И эта стерва, я уверена, с ним заодно была! — продолжала бушевать Оля, беседуя сама с собой. — Конечно, она все это и придумала! Так пусть вместе с моим мужиком в тюрьму идет! Мне их и не жаль будет. Ни капельки!

— Оля! — повысила голос Мариша. — Какая тюрьма? Что ты ерунду говоришь? За супружескую измену у нас в стране мужьям тюрьма не грозит. Хотя, может быть, и зря, — прибавила она, немного подумав.

— Да при чем тут измена? — завопила Оля, потрясая той самой мятой цветастой тряпкой, которую продолжала терзать в своих руках. — Слушайте меня, вам-то я могу рассказать! Я знаю, кто убийца! Вот!

И она сунула под нос Марише мятую тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась теплой перчаткой.

— Ну и что? — удивилась Юля. — Перчатка. Мужская, по всей видимости. Откуда она у тебя?

— Нашла! Возле гаража! — буркнула Оля.

— Ты хочешь сказать, что ее потерял тот тип, который ошивался сегодня ночью возле дома?

— Тип! — фыркнула Оля. — Тип! Никакой это был не тип — это был мой муж!

— У тебя два мужа? — ужаснулась Мариша. — Ольга — вот это действительно подсудное дело. Как же ты вляпалась?

— Да с чего ты взяла, что у меня два мужа? — От удивления Оля даже перестала злиться. Один у меня муж — Пашка.

— Но он же в Финляндии! Со своей финской любовницей.

— Это я так думала, — сокрушенно покачала головой Оля. — А оказывается, он тоже в России. И мало того, что в России, он этой ночью был тут!

— Этого не может быть, я уверена, что ты ошибаешься! — сказала Юля.

— А я вот уверена, что целиком и полностью права! — гневно воскликнула Оля.

— Почему? — недоуменно вытаращилась на нее Юля.

— А перчатка? — закричала Оля и, схватив обратно злосчастную деталь туалета, помахала ею в воздухе. — Я эту перчатку из тысячи… Нет, из миллиона узнаю. Да что там, второй такой перчатки во всем мире нет! Полный эксклюзив. Я ее своими руками для Пашки связала! Видите, все пальцы разной шерстью связаны? Тут вот у меня петля потерялась, тут я по зеленому фону серую нитку случайно пустила, а тут у меня коричневая шерсть кончилась, и пришлось белую взять. Другой уже не оставалось. И я хоть перед кем поклянусь, что перчатка эта мной лично связана. Видите, она на левую руку. А на правую руку совсем другая была. Получше она у меня получилась. На ней я уже узор училась вязать. И вот что я вам скажу, эти перчатки — первое и последнее, что я в своей жизни связала. Неужели вы думаете, что я могу их с какими-то другими спутать?

Перед таким неопровержимым аргументом Юле с Маришей пришлось отступить. Связанная собственными Ольгиными руками перчатка теперь казалась им чрезвычайно важной уликой. Они просто не понимали, как всего несколько минут назад готовы были с пренебрежением отшвырнуть этот, честно говоря, довольно неудачный образчик рукоделия. С уважением посмотрев на перчатку, подруги переглянулись.

— А ты уверена, что не прихватила случайно с собой эту перчатку? — немного помедлив, спросила у подруги Мариша, которой, даже несмотря на перчатку, присутствие Пашки где-то в окрестностях казалось все же довольно спорной вещью. — Когда из вашего дома в Турку уезжала?

— Ты же была очень взволнована! — подхватила Юля. — Засунула в сумку вместе с другими вещами и не заметила!

— Ага! Еще чего выдумали! — презрительно фыркнула Оля. — А еще скажите, что я ее и в сугроб возле гаража тоже специально зашвырнула.

— А что, нет?

— Нет! — закричала Оля. — Боже мой! Нет! Говорю вам, тут он! Где-то рядом прячется! Это его красный пуховик, его белая вязаная шапка. Он ее из Норвегии привез вместе со свитером для горных лыж.

— Он у тебя увлекается лыжами? — изумилась Мариша.

— Да при чем тут лыжи?! — снова заголосила Оля. — Никакими лыжами он не увлекается, пижонство одно. Шапка, шапка у Пашки есть такая, как Танькины бабушки видели. Поэтому я и говорю, что это мой Пашка был тут ночью. То есть уже не мой, но не важно. И это он машину у Ромки испортил.

— Ну ты даешь! — ахнули подруги.

— Он! Он! — упрямо закричала Оля. — И больше вам скажу, я даже знаю, кто его подучил это сделать.

— Кто? — с изумлением уставились на подругу Юля с Маришей.

— Она! Жена, то есть вдова уже! — выкрикнула Оля.

— Таня?!! — ужаснулась Мариша. — Никогда в это не поверю!

— Ну и дура! — припечатала ее Оля. — Таня твоя пройда еще та! Мужу рога такие наставляла, что, как он в дверь проходил, вообще непонятно. Тихоня! Недотрогу из себя корчила. Вот она вам, гнилая интеллигенция, во всей красе! Деградация налицо! Тварь блудливая! У меня под носом моего же собственного мужика своими слащавыми улыбочками соблазнила, убийство своего мужа спланировала, а теперь еще из себя святую невинность корчит. Дегенератка! Ненавижу!