Зимний дом

— Джо, пожалуйста, разведи огонь и зажги керосиновую лампу.

Он послушался. Дрова в печке уже были; лампа свисала с крюка в потолке. Сторожка, залитая золотистым светом, засияла, как пещера, полная сокровищ.

— Здесь моя коллекция… Эти веточки принесла мне Майя… А этот рисунок сделала Элен.

Джо посмотрел на карандашный набросок, приколотый к стене. Там были изображены три девушки: брюнетка, блондинка и шатенка со знакомым любимым лицом.

— Твои подруги?

— Угу… Но, кажется, в последнее время мы все больше отдаляемся друг от друга.

В голосе Робин прозвучала печаль.

— Ты очень похожа.

— Серьезно? — Она улыбнулась, села на корточки перед печкой и начала греть руки.

И тут Джо сказал:

— Мне пора уезжать…

Эллиот снова начал ощущать беспокойство, зная, что Болота были для него лишь временной передышкой, не более.

— Возвращаешься в Йоркшир?

Он покачал головой:

— Нет. Там было… Тревожно. — Он прислонился к окну, затянутому морозным узором. — А ты, Робин? Пока останешься здесь?

Она встала и подошла к нему. В сторожке стало тепло.

— Я собираюсь вскоре вернуться в Лондон. Здесь было хорошо… Странно, я всегда ненавидела это место, но тут было так спокойно… Однако у меня есть дела. — Она положила ладонь на его руку. — Джо, давай вернемся в Лондон вместе, хорошо?

На мгновение у Джо сжалось сердце и появилась надежда. Но он знал, что обязан задать этот вопрос.

— А Фрэнсис?

На лицо Робин набежала тень, и девушка слегка вздохнула.

— Я много думала об этом и пришла к выводу, что выбора у меня нет. Пыталась понять, смогу ли я прожить без него, и поняла, что не смогу. Джо, Фрэнсис изменится, я это знаю. Он обещал. Помнишь романс, который сегодня пела моя мать? Моя душа в оковах, Джо. В крепких оковах. И их не разорвать.

Он привлек Робин к себе, обнял и потрогал подбородком ее макушку. Джо знал, что его сердце в таких же крепких оковах, как и сердце Робин. И знал, чего ему будет стоить любовь к девушке, которая любит другого.

Эллиот смотрел на черную воду, в которой отражалось звездное небо, и в его ушах звучали слова романса:

С навеки памятного дня
Душа моя в оковах,
Но ты не смотришь на меня —
Ты смотришь на другого.
Так что же делать нам с тобой?
Нет смысла воевать.
Оковы я ношу с собой,
И их не разорвать.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 1933–1935

Глава десятая

Майя внимательно изучила недельный отчет и посмотрела на Лайама Каванаха.

— Лайам, мы опять в плюсе. С самого июня.

— Полных шесть месяцев, — улыбнулся Лайам.

— Что ж, придется увеличить годовую премию. Каждому, кто работал на совесть.

— Упорнее всех работали вы сами, миссис Мерчант. Поздравляю.

Майя промолчала, но знала, что он прав. Она спасла магазин от краха, умилостивила банкиров и сохранила штат в самые тяжелые годы Великой депрессии. Ей приходилось принимать трудные решения, но эти решения оказались правильными.

Светлые глаза Майи заблестели.

— Теперь нам пора обзавестись новым кафетерием. Строители могут приступить к работе сразу после Нового года.

Стоял субботний вечер; из окна кабинета Майя видела, что крыши поливает дождь. Внезапно она сказала:

— Лайам, такое событие нужно отпраздновать. В городском театре сегодня балет… Вы любите балет?

Лайам смутился:

— Мне очень жаль, миссис Мерчант… Это было бы замечательно, но… Дело в том, что у меня на этот вечер были другие планы.

Сначала Майя решила, что он имеет в виду Ирландское общество или гольф-клуб. Но потом посмотрела на Каванаха, поняла, что это не так, и постаралась не выдать своего разочарования.

— Лайам… Неужели у вас свидание с юной леди?

— Не такой уж юной. Это моя домовладелица. Эйлин — вдова. Много лет мы были друзьями, но недавно…

Его лицо приобрело кирпичный оттенок.

— Но недавно стали больше чем друзьями? — Майя встала и поцеловала его в щеку. — Буду ждать приглашения на свадьбу.

Когда Лайам ушел, она немного постояла у окна, прислушиваясь к шуму дождя. Затем поняла, что уже почти восемь, собрала чемоданчик, надела пальто и шляпу и вышла из кабинета. Проходя через тускло освещенный магазин, она, как всегда, ощущала гордость. Майя помнила, как пришла в «Мерчантс» много лет назад и была загипнотизирована залитыми светом витринами, сверкающим хромом и оформлением в мягких пастельных тонах. Сейчас все это принадлежало ей, и никто не мог его отнять.

Она приехала домой, приняла ванну и села обедать. Когда горничная в переднике накрыла на стол, приподнятое настроение Майи сменилось унынием. Она отпустила девушку, как только та подала кофе, и долго сидела, уставившись в изящную чашечку работы Клариссы Клифф.