Зимний дом

Вопль хозяина заставил пса вскочить и зарычать. Однако Робин не упустила своего шанса. Когда Эдди Харрис отдернул руку, она прошмыгнула мимо собаки, бросилась к двери и выскочила на улицу.

Когда вечером Робин пришла в клинику и рассказала о случившемся доктору Макензи, реакция босса сбила ее с толку.

— Ты пошла к домовладельцу? К Эдди Харрису? Пошла одна, чтобы попытаться убедить этого безмозглого кретина снизить арендную плату?

— А что еще я могла сделать? — начала оправдываться Робин. — Кому-то нужно было взяться за это.

Он грохнул кулаком по столу:

— Только не тебе, Робин! И не в одиночку!

Тут Робин тоже разозлилась:

— Нил, я не ребенок! Я делала свою работу.

— Ты работаешь у меня, — ледяным тоном отрезал Макензи. — И если еще раз выкинешь такой фортель, можешь поставить на этой работе крест. Поняла?

Девушка бросила на него сердитый взгляд.

— Этот Харрис — еще та скотина! — с жаром добавил доктор. — Сколько народу от него натерпелось. Робин, неужели ты не понимаешь? Он мог сделать с тобой все что угодно…

— Но этот несчастный ребенок… — простонала Робин, вспомнив девочку на кухне. — Нил, вы могли бы что-нибудь для него сделать?

— Если ребенок болен от рождения, то увы. Так бывает, и это трагедия, но медицина тут бессильна.

— Видели бы вы, в каких условиях она живет!

— А где, по-твоему, она должна жить? В работном доме? В приюте для сирот? Уж лучше пусть будет как есть. Она может жить в нищете, но, по крайней мере, остается с родными. Богатые отсылают своих душевнобольных отпрысков в так называемые санатории и чаще всего забывают о них. Понимаешь, кое-кто думает, что это наследственное, и стыдится собственных детей. Робин, я бывал в таких местах; они куда хуже, чем то, что ты видела сегодня утром.

Доктор Макензи начал торопливо совать карточки в стол.

— А теперь ступай. И помни, о чем я тебе говорил. Будь объективной. И не встревай в то, что нельзя изменить.

Сначала все казалось проще простого. Майя сидела в кабинете Вернона, диктовала письма строгой и чопорной секретарше мисс Доукинс, дважды в день обходила магазин и пугала продавщиц, проводя пальцем по прилавку в поисках пыли.

Но это была лишь видимость. Через несколько недель Майя поняла, что ей морочат голову. Триумвират в составе Каванаха, Андервуда и Твентимена изолировал ее от дел так же успешно, как это удавалось покойному Вернону. Пока она скучала в своем кабинете, заведующие отделами и закупщики продолжали ходить со своими заботами к Лайаму Каванаху, сидевшему напротив. Совещания, проводившиеся по понедельникам, были простым очковтирательством. Письма, которые она подписывала, были лишь ничтожной каплей в море писем, которые печатала мисс Доукинс: львиную долю своего рабочего дня секретарша тратила на почту Лайама Каванаха.

Когда Майя выражала свое недовольство мистеру Андервуду или мистеру Твентимену, они пару дней заговаривали ей зубы. Приходили с ничтожными вопросами и обсуждали всякие пустяки. Это выводило Майю из себя. Она пришла к выводу, что мистер Твентимен тщеславен, а мистер Андервуд глуп, но главный ее враг — Лайам Каванах, которого не обвинишь ни в том, ни в другом. Мистер Каванах был умен, трудолюбив и привлекателен. Большинство продавщиц были в него влюблены, а остальные боялись его как огня. Его улыбки было достаточно, чтобы мисс Доукинс, примерная прихожанка и чопорная старая дева лет пятидесяти с большим хвостиком, начинала хихикать как девчонка. Люди уважали Лайама Каванаха за несомненный талант и боялись его острого языка и холодного гнева.

Однажды в пятницу Майя дождалась, когда все служащие разошлись по домам, и пригласила Лайама к себе в кабинет.

— Сигарету, мистер Каванах? — Она протянула Лайаму портсигар и увидела в его глазах насмешку.

— С удовольствием, миссис Мерчант.

— Садитесь, пожалуйста. — В кабинете стояли два удобных кожаных кресла; Майя села в одно из них. — Я ничего не знаю о вас, мистер Каванах. Вы женаты?

Его губы слегка изогнулись.

— Нет, я не женат, миссис Мерчант.

— Почему?

Он прищурился:

— Вам не кажется, что это касается только меня?

Майя пожала плечами:

— Я интересуюсь биографиями всех своих служащих.

— В самом деле? Ну, раз так… Я никогда не был женат, потому что у меня не было для этого времени.

— Выходит, вы очень преданы своей работе.

— Миссис Мерчант, мне почти сорок, и я с пятнадцати лет работал, чтобы достичь того, чего достиг. Да, я не женат, но как парнишка из дублинских закоулков сумел многого добиться, вы не находите?

Лайам смерил ее вызывающим взглядом. Майя спокойно ответила:

— В то время как я — испорченная девчонка, которой все подносили на блюдечке?

Он отвел глаза:

— Я этого не говорил.

— Говорили, и не один раз. Только про себя.

Каванах слегка покраснел, но промолчал. Майя продолжила: