Зимний дом

— Светловолосая, как вы, но лицо у нее было тоньше. Высокая… — Он невольно улыбнулся. — Длинноногая и длиннорукая.

— И нескладная, как я?

— О нет, любовь моя…

Он шел впереди по узкому мосту из планок, перекинутому через ров. Шумел ветер, тростник и трава шелестели, и Элен подумала, что ослышалась. На другом краю рва Адам бросил велосипед, вернулся и протянул ей руку.

— Я хотел сказать, что она была очень молоденькая. Однажды она играла в крикет с нами, мальчишками. Мы играли на поляне, Тед Джексон отбил мяч далеко в сторону, и она поймала его. Взяла биту, ударила по мячу, потом подоткнула юбку и бегала с нами, как мальчишка. Миссис Фергюсон успела отыграть с полдюжины конов, прежде чем преподобный увидел ее и позвал домой.

Они пошли дальше. Солнце, почти скрывшееся за горизонтом, испустило последний сноп янтарно-розового огня. Болота осветились, и Элен на мгновение показалось, что они не грозные, а красивые.

Но ей хотелось узнать еще кое-что. В последнее время Элен сомневалась даже в отцовской любви. Если он пытался переделать Флоренс по своей мерке, то мог испортить жизнь и дочери. Не потому ли отец мешал ей выйти замуж и обзавестись собственным домом и детьми, по которым она тосковала?

— Адам, моя мать была счастлива здесь?

Хейхоу обернулся и посмотрел на нее. Элен показалось, что в его глазах мелькнула жалость.

— Не знаю, мисс Элен. Понимаете, в ту пору я был мальчишкой. А она пробыла с нами очень недолго. Всего год.

Адам Хейхоу познакомил Элен со своими друзьями Рэндоллами, владельцами фермы, расположенной между рекой и Торп-Феном. Они были методистами и посещали маленькую прямоугольную часовню недалеко от фермы Блэкмер.

У Рэндоллов было трое детей: восьмилетняя Элизабет, шестилетняя Молли и малыш Ной. Пухлый и веселый Ной сразу забрался к Элен на колени; его старшие сестры держались поодаль, глядя на длинные светлые волосы Элен, ее цветастое накрахмаленное хлопчатобумажное платье, и нянча своих кукол. Качая Ноя, Элен восхищалась куклами и спрашивала, как их зовут. Элизабет перестала стесняться, отвела гостью в свою комнату с низким потолком и показала крошечные деревянные колыбельки для кукол, которые Адам Хейхоу подарил сестрам на день рождения.

Когда они возвращались полями, Адам сказал, что Рэндоллы купили ферму совсем недавно.

— Сэмюэл Рэндолл был арендатором Большого Дома. Но его светлость решил продать участок, и Сэму пришлось искать деньги, чтобы купить землю. — Адам протянул руку и помог Элен подняться на приступку у изгороди. — А найти их было нелегко, — добавил он. — Впрочем, кому в наше время легко?

Услышав в голосе Хейхоу странную нотку, Элен бросила на него удивленный взгляд:

— Адам, а у вас самого все хорошо?

Он не торопился с ответом. Пока они шли через луг, заросший лютиками и клевером, до Элен дошло, что за последние несколько лет Торп-Фен сильно изменился. Она считала его неизменным, застывшим во времени, но вдруг вспомнила домики, пустовавшие из-за того, что арендаторы уезжали в города, и заброшенные поля, зараставшие ворсянкой и чертополохом. Когда она была девочкой, в Торн-Фене имелся свой магазин. Элен не помнила, когда он закрылся.

— Адам, — робко повторила она, тронув Хейхоу за рукав. — У вас все хорошо, правда?

— Конечно. — Хейхоу посмотрел на нее, улыбнулся, и смутный страх, одолевавший Элен, тут же испарился. — Только вот спрос на мою работу в последнее время невелик.

Она вспомнила две искусно вырезанные кукольные колыбельки и воскликнула:

— Людям всегда будут нужны хорошие плотники!

В дальнем конце поля приступки не было, и Адам подал Элен руку, помогая перелезть через изгородь. Когда она добралась до верхней перекладины, Адам сказал:

— Гляньте-ка… Вы только гляньте на это, мисс Элен.

Сидя на заборе, она посмотрела на поля и болота, раскинувшиеся во все стороны и напоминавшие огромное лоскутное одеяло. На серебристые рвы и реку, пересекавшие крест-накрест зелено-черный узор. На безоблачный ярко-голубой небосвод.

Адам сказал:

— Мой дед никогда не уезжал из Торп-Фена больше чем на пять миль. Ему это было просто нужно. Мой отец ездил в Эли один-два раза в год и считал его холодным и недружелюбным городом. Когда я в восемнадцатом году вернулся из Фландрии, то поклялся, что больше никогда не брошу дом.

— А я всегда хотела путешествовать, — поделилась Элен давно забытой мечтой. Сидя на заборе, она смотрела на кудрявую голову Адама и чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. — Но дальше Кембриджа нигде не была.

— У вас еще все впереди, — мягко сказал Хейхоу.

Но Элен так не считала. Ей было всего двадцать четыре года, но она уже смирилась с участью старой девы: ухаживала за отцом, помогала бедным прихожанам, вязала одежду для чужих детей. Смутному беспокойству, которое она испытывала, было суждено увянуть и исчезнуть. Ей хотелось побегать по цветущему лугу, поплавать в реке, прикоснуться к загорелому мускулистому локтю Адама Хейхоу, лежавшему на изгороди в каком-нибудь футе от нее. Но она знала, что ничего этого не сделает.