— Ну и злющий у вас домовой! — пожаловался ратник, демонстрируя всем распухшее до неприличия красное ухо. — Я, как вы велели, с поклоном, мол, так и так, послан Изей, прошу выдать и прочее… А он ни в какую, только брань на все палаты, да уши волосатые то там, то тут мелькают. Кстати, я столько новых слов узнал, вот, например, про дивизию что-то, но не про простую, а…
Тут ратник наткнулся на неодобрительный взгляд Соловейки и осекся на полуслове.
— …и откуда он только такие слова взял? — по инерции продолжил тему любознательный гонец.
Солнцевский и Соловейка выразительно глянули на Изю, но тот лишь руками развел. Мол, к расширению бранного словарного запаса не имею ровным счетом никакого отношения. А если когда в сердцах и вырвалось, то исключительно по широте душевной и без злого умысла.
— Выждал время, как вы и велели, и по второму кругу пошел. На шестом круге домовой ваш оттаял, а на седьмом велел забирать то, зачем пришел, и убираться.
— Так когда он тебе по уху-то съездил? — не выдержал Изя и попытался ускорить рассказ о хозяйственном Феофане.
— Когда я вторую бутыль хотел взять, — понуро признался ратник. — Я подумал, лучше будет сразу две взять, чтобы потом снова не бегать.
— Тогда считай, ты легко отделался, — как мог, успокоил его Солнцевский. — Наш домовой за такие шалости с самогоном не то что ухо, голову открутить мог. А на вынос он никому бы больше не дал, даже мне с Изей.
Ратник еще раз виновато вздохнул, посетовал на нелегкую судьбу, получил от Изиных щедрот для поправки здоровья, употребил и удалился. Далее употребили все присутствующие (даже Зосима, несмотря на устав), молча закусили и повторили. Настало время серьезного разговора.
Брень-нь-нь… — тут же ударил по струнам Изя и со знанием дела принялся набивать свою трубку.
— Может, обойдешься без курения? — поинтересовался Илюха, несмотря на то, что знал ответ друга наперед.
— Не обойдусь, у меня имидж, — отмахнулся черт и выпустил первое кольцо дыма. — Казнь казнью, а основное дело забывать нельзя.
Брень-нь-нь…
— А скажи-ка, Алеша, что, собственно, произошло перед тем, как Берендей осерчал и тебя чуть в расход не пустил? Только рассказывай все поподробнее, не упускай никаких мелочей.
Попович, несколько удивленный таким вниманием к себе, заметно покраснел, но быстро справился с волнением. Рассказ былинного богатыря был скуп на подробности и поначалу ожидаемых мелочей не содержал вовсе. По рассказу Алеши, выглядело все так.
Встали в караул, никого чужого не было, Агриппина из опочивальни не выходила. Ближе к вечеру в тереме произошел пожар, полыхнула кладовая, находящаяся, кстати, прямо под княжеской горницей. Пожар во все времена тушили всем миром, вот и отправил Попович своих богатырей на подмогу, а сам на страже остался. Тут прибегает Берендей, видит, что у дверей только один богатырь, и давай бушевать. Поначалу хотел всех казнить, но потом узнал, что с княгиней все в порядке, отошел и велел всего лишь в темницу бросить.
Далее верховный правитель велел призвать пред ясные очи всю «Дружину специального назначения» в полном составе. Узнав, что ни одного богатыря этого спецподразделения в городе найти не представляется возможным, разгневался пуще прежнего и тут же подписал смертный приговор старшему, среднему и младшему богатырю обозначенной дружины. Мотю самодержец помиловал, «ибо божья тварь за хозяина не в ответе!».
Однако данное поверхностное повествование никоим образом не удовлетворило ни Солнцевского, ни Изю, и начался перекрестный допрос свидетеля.
Брень-нь-нь…
«Чужого никого не было? А кто был свой? Когда пришел? Когда ушел? В каком настроении вышел? Кто просто проходил мимо? Микишку спустили с лестницы за сквернословие и нахальство? Не ошивался ли подле княжеской опочивальни кто-нибудь из списка подозреваемых? Это точно?! Не ошибаешься? И при этом ругалась как сапожник?! Точно, про нас спрашивала? И это было пред самым пожаром?» — примерно такие вопросы задали друзья Поповичу.
Благодаря его ответам начала вырисовываться следующая картина.
Берендей со своей благоверной свели все контакты с внешним миром к минимуму. В этот минимум вошли пара самых верных и проверенных служанок, стряпуха и, конечно же, родная дочка.
Как вы понимаете, именно на Сусанне в момент допроса Поповича и сосредоточилось все внимание друзей, тем более что остальных подозреваемых по делу в окрестностях княжеской опочивальни за указанный период не наблюдалось. Оказалось, что первая культуристка на Руси пробыла у матери не менее получаса, причем все это время из-за двери доносились звуки разговора, мягко говоря, на повышенных тонах. Если вспомнить, что дверь в личные покои княгини была дубовая, да еще обитая войлоком, то становилось понятно, что эти самые тона были на уровне полноценного крика.