Зимнее обострение

А вот ответить дитя степей так и не успело. Кочевник долго обдумывал услышанное, долго растолковывал подельникам, что посулил им безумный русский, долго хохотал, а после этого… был буквально расплющен чертом, упавшим на него с небес.

— Посмотри, Любава, какая странная смерть для хазарина — быть убитым летящим чертом на бескрайних заснеженных полях Древней Руси.

— … твою …ать… — раздался голос взбешенного среднего богатыря, — столько на белом свете людей солидных, упитанных, мягких. Так нет, мне обязательно попадется мешок с костями. Причем заметьте, с очень жесткими костями. А я, между прочим, об него всю филейную часть отбил!

Илюха всегда придерживался нехитрой истины: о покойниках либо хорошо, либо ничего, но в данный момент делать замечание Изе, свалившемуся с небес в новом для него образе десантника, не стал. Тем более что от раздавленного кочевника его рогатый друг перешел к более близким темам.

— Илюха, когда ты своего безумного Гореныша приземляться нормально научишь? Это не Мотя, а камикадзе какой-то трехголовый!

Даже в обычное время неизменное ворчание черта по любому поводу давно перестало раздражать Солнцевского, чего уж говорить про сложившуюся ситуацию! Илюха собрался было заключить друга в объятия, но не успел. Этот самый друг с диким воплем: «Атас, он садится!» — сам кинулся на него с Любавой. Обниматься, правда, рогатый не стал, а бесцеремонно сшиб их с ног и попытался прикрыть своим телом распластавшихся на снегу друзей. Последнее ему удалось лишь отчасти, в том смысле, что площади Изиного тела, даже облаченного в зимнюю амуницию, никак не хватило для воплощения задуманного.

Илюха хотел возмутиться подобной бесцеремонности, но не успел. Дело было в том, что в следующее мгновение Илюха реально испугался. Причем испугался так, как не пугался до этого никогда, даже во времена смутного времени, когда одна эпоха сменяла другую, а сам бывший спортсмен пополнил одну из бригад солнцевской братвы. Причиной столь несвойственного ему испуга оказался… его трехголовый любимец.

С тех самых пор, когда Илюха на пару с Соловейком и Изей отбили маленького Змееныша от стаи волков, Мотя стал для него близким и родным. Солнцевский воспринимал Гореныша кем-то вроде любимой собаки, верного и преданного друга. Пусть у него три головы, пусть вместо густой шерсти приятно шелестит чешуя, пусть он не ходит, а летает, — такие мелочи не брались в расчет, когда речь заходила о Моте.

И вот сейчас, при помощи своих собственных глаз, Илюха сделал одно совершенно неожиданное открытие: его трехголовый друг — Змей Горыныч! Или нет, лучше вот так: ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ! Со всеми вытекающими последствиями.

Как бы поточнее описать то, что предстало перед глазами членов «Дружины специального назначения»? Представьте себе невероятный гибрид, состоящий из армейского огнемета «Шмель» (в количестве 3 штук), танка Т-72, вертолета Ка-50 и бешеного трехголового волка. Представили? А теперь еще поднапрягите свою фантазию и вообразите, что всей этой безумной массой управляет воспаленный мозг автора сценария очередного голливудского блокбастера «Безумный маньяк — поджигатель из Южной Дакоты» или «Возвращение безумного маньяка — поджигателя из Южной Дакоты». Вот теперь, пожалуй, всё, нарисованная у вас в голове картинка дает полное представление о том, как выглядел Мотя, пришедший (вернее, свалившийся с небес) на помощь хозяину и его боевой подруге.

Еще совсем недавно в планах Солнцевского значился грубый, но откровенный разговор по душам с теми разбойниками, что захватили в плен его с Любавой. Тем для общения было как минимум две: беспричинное хамство при общении с незнакомыми людьми и выяснение имени заказчика похищения.

Теперь же, глядя на то, что осталось от похитителей, Илюха должен был признаться в полной бесперспективности своих намерений. На берегу неизвестной реки не осталось ничего и никого, кто так или иначе был замешан в похищении (конечно, кроме самих спецдружинников). Дымилось несколько небольших кучек пепла и одна большая на том месте, где совсем недавно стояла избушка. А в центре всей этой вакханалии стоял совершенно несчастный Змей Горыныч. Полные глубокой печали три пары глаз уставились на хозяина, словно ожидая от него чего-то ужасного. Шеи опустили головы к самой земле, тем самым окончательно завершив совершенно нехарактерный для Моти образ. Самый кончик хвоста еле заметно пытался вильнуть из стороны в сторону, но не решался сделать это в привычной амплитуде.

— Что это он? — осторожно поинтересовался Илюха, стряхивая с себя черта.

— Дык… переживает, — обиженно отозвался Изя.

— По поводу того, что свидетелей обуглил?

— Вот еще! — удивился рогатый. — Будет наш троглодит из-за таких мелочей расстраиваться. Это я его пристыдил!

— Ничего себе мелочи, ни одного «языка» не оставил! Только я не понял, как это ты пристыдил?