Зимнее марево

Зимнее марево

ПОВЕСТИ

СВЕТОФОР. ЦВЕТ — ЖЕЛТЫЙ

ПОЗДНИЕ ГОСТИ

Вечером позвонила мать. Голос у нее был усталый и тихий.

— Ну как у тебя?

— Все в порядке, — ответил я.

— Может, приедешь поужинать?

— Нет, спасибо.

— Деду позвони, — сказала она. — Когда ты с ним в последний раз говорил?

— Ладно, — пообещал я. Сходил за сигаретами, вновь вернулся к аппарату, но в дверь забарабанили.

В глазок я увидел вытянутых, как в кривом зеркале, Кирилла, какого-то типа в очках и девчонку с косичками.

Кирилл ворвался первым.

— Звонка, что ли, нет? — сказал я, пытаясь высвободиться из его объятий.

— Да ладно тебе! — весело закричал он. — Знакомься. Это мои друзья, Вадим и Ася.

Тип в очках вкрадчиво поклонился, был он по виду нам с Кириллом ровесником, с деловым скучным лицом и неподвижной улыбкой. Девчушка жалась к нему и робко кивала.

Я слова не успел вымолвить, Кирилл утащил меня в кухню.

— Это с моей новой работы парень, — зашептал он. — Из параллельного отдела. И его сестра. Ей завтра кровь из носу чертеж нужно сдать. Ну, ты понял?

— Кирилл, имей совесть. Ночь на дворе, — сказал я.

— Очень нужно, умоляю. — Он снова полез обниматься. — Час работы, и все в шоколаде. Ну?

Чтобы не мешать, мужчины удалились на кухню пить кофе. Ася осталась в комнате.

— Что там у вас? — спросил я.

Она открыла тетрадочку в голубой обложке. Я присвистнул.

— Это в школе теперь такие задания дают?

Девочка обиделась.

— Почему в школе? Я на втором курсе. — И вспыхнула. — Вы только не подумайте, что я всегда так… — за счет других… Я привыкла сама все делать. Просто стечение обстоятельств. Бабушка в больнице…

— В какой? — поинтересовался я, подбирая карандаши поострей.

— На Октябрьском поле.

— А, — сказал я. — У меня там врач знакомый. Можем, кстати, ей позвонить.

— Что вы. Спасибо.

— Серьезно, — сказал я и посмотрел на часы. — Если она дежурит…

Она еще больше покраснела.

— Я понимаю, мы не вовремя. Мне ужасно стыдно, поверьте…

Ее смущение меня развеселило.

— Да вам слова сказать нельзя. Хорошо, буду молчать.

Она смотрела из-под черной челочки.

Я чертил. Довольно легко шло, и зритель благодарный. Один раз выглянул к ребятам. Они слегка осовели от кофе и сигарет.

— Я тебе точно говорю, — лениво втолковывал Кирилл, — эта твоя затея как мыльный пузырь лопнет. Гаврилов не разрешит. Он и так чувствует, что Базыкин ему в затылок дышит. Ты лучше через Козырева. И все в шоколаде.

Он с неохотой поднял взгляд на меня.

— Ну, скоро ты?

Глаза пощипывать начало, когда я закончил. Выключил яркую лампу, сразу спать захотелось.

Сестра кликнула брата. Он возник в дверях, сделал успокаивающий жест, исчез. Кирилл вошел. Тип в очках — за ним следом, с черным портфелем и загадочным выражением лица. Молча и отчего-то пригибаясь, приблизился ко мне, извлек из портфеля бутылку коньяка.

— Кирилл, уйми человека, — попросил я.

— Давай возьмем? — сказал Кирилл. — Пригодится.

— Ты же знаешь, я только борзыми беру, — покачал головой я.

Кирилл оживился.

— Как там мой Чапа? — И руками развел: — Ну разве так можно? — Ища сочувствия, повернулся к брату с сестрой. — Такую собаку, такую симпатягу ему подарил, а он взял и отдал.

— Там уход лучше, — сказал я.

Кирилл только себя слышал.

— Тибетский терьер. Щенок. Игрушка.

Ася вступила:

— Вы меня спасли. Честное слово. Не знаю, как вас благодарить.

— В газету напиши: «Благородный поступок», — посоветовал Кирилл.

— Позвоните, проинформируйте, что поставят, — сказал я. — Может, я и насчет вашей бабушки разузнаю.

РАБОТА ЕСТЬ РАБОТА

Жара одуряла.

Мы и шторы опустили, и вентилятор включили на полную мощность — он яростно расталкивал душный, тяжелый воздух, который со всех сторон обволакивал, тормозил его пластиковые лопасти.

Только в коридоре, куда солнце приходило к вечеру, сохранилась относительная прохлада. Большинство сотрудников переместилось туда. Стояли группами, даже не курили. Дышали ртами, будто рыбы, выброшенные на берег.

— Обрати внимание, — сказал Даня, — в этом пекле все мухи сдохли. Обратил?

— По-моему, они, наоборот, тепло любят, — отозвался я.

— Не такую же парилку. Всему есть предел. Галеры, галеры…

Он уже второй день маялся: втулка у него не получалась. Приближался к кульману то с нежностью, лаской думал взять, то с остервенением. Но дудки. Он карандаш в угол отшвыривал. Садился за стол, вдохновенным жестом художника откидывал прядь со лба… Опять ничего. Ходил по комнате кругами, изливал желчь:

— В одной шведской фирме проделали эксперимент. На полгода подчиненных сделали начальниками, а начальников — подчиненными. И работа куда лучше пошла. Представляешь, вызываю Голубкину и так задумчиво говорю: «Что-то мне в вашем проекте не нравится. Вот здесь, в этом узле?» А?

Тут она и вплыла, легка на помине, наша Голубкина. В розовом платье с оборочками, в рыжем парике. Даня сразу прикусил язык.

Она по мою душу явилась.

— Валерий, хочу напомнить, к концу недели мы должны по первой позиции все сдать. Как у вас продвигается?

— Хорошо, — сказали.

— А как насчет квартальных премий? — не утерпел-таки Даня.