Зима в Эдеме

Общими силами лодку быстро извлекли из воды и уложили вверх дном рядом с остальными. Арнхвит стоял, держа Армун за руку; он успокоился и с интересом смотрел на вернувшихся. Ниумак отправился к жилищам, все заторопились следом, стараясь прикоснуться к его одежде, чтобы удача, сохранившая жизнь четверым охотникам, перешла и к остальным людям в стойбище. Это же надо – выжить в такую пургу! Все четверо устало опустились на снег, жадно припав к поднесенным чашам и вынесенным отборным кускам мяса. Когда прибывшие стали удовлетворенно поглаживать животы, начались вопросы. Ниумак поднял вверх ладони, требуя молчания, и умолкли даже малые дети.

– Вот что случилось, – проговорил он, и все неслышно придвинулись ближе, чтобы лучше слышать. – Мы уже видели здешние льды, когда начался буран. Мы уже представляли себе наши паукаруты, тепло их, еду и играющих детей, чувствовали запах их шерсти и готовы были вылизать малышей языком... но начался буран и унес нас отсюда.

Он сделал паузу и поднял руку. Слушатели немедленно разразились горестными воплями, мгновенно прекратившимися, едва он уронил руку вниз.

– Мы не могли добраться до льда и паукарутов, мы могли только спасаться в ней, но не могли выйти на берег, потому что там всюду скалы, как всем известно. А потом ветер переменился, и нас снова вынесло в открытое море, тогда мы сами спели свою смертную песню.

Тут слушатели вновь горестно застонали, и повествование долго еще продолжалось подобным образом. Никто не перебивал – всем хотелось знать подробности. Но усталый Ниумак начал замерзать, и наконец история завершилась.

– В последний день шторм стал слабее, и нас принесло к берегу, но волны были еще слишком высоки, и мы не стали высаживаться. А теперь узнайте странную вещь. Там, на берегу, есть пещера, именуемая Оленьей, потому что на своде ее нарисован олень. Из нее выскочили двое наших братьев и стали махать руками. Но ветер гнал нас назад. Мы хотели присоединиться к ним, переждать непогоду в теплой пещере, но не смогли. Кто они? Все ли наши здесь? Все ли лодки вернулись? Есть ли поблизости другие парамутаны? Обычно такого не бывает зимой. А потом мы приплыли сюда, и вы увидели нас, и вот мы здесь; и теперь я отдохну.

Армун остолбенела, она смотрела вперед и ничего не видела. Она знала, кто был в этой пещере на берегу, знала... Словно кто-то нашептывал ей: «Керрик». Только он мог оказаться здесь с другим охотником. Только он. У нее не было ни малейшего сомнения. Она знала это, знала, и слова Ниумака только подтвердили то, что она понимала и так. Наконец-то он пришел за ней. Он узнал, что ее нужно искать на севере. А теперь она должна идти навстречу ему.

Наконец оцепенение оставило ее, и она обернулась.

– Калалекв! – закричала она. – Мы должны немедленно отправиться к этой пещере. Я знаю, кто там. Это мой охотник. Это Керрик.

Калалекв открыл в изумлении рот. Эрквигдлитка часто удивляла его. Но он и не подумал усомниться. Встав, он вспомнил слова Ниумака.

– Хорошо, что твой охотник здесь, что он в безопасности и тепле... так говорил Ниумак.

– Это не так, – сердитым голосом сказала она. – Он не парамутан и не может быть здесь в безопасности. Он же тану, он пришел в эти края. он нес с собой пищу и был застигнут пургой. Надо идти на помощь.

Когда смысл ее слов дошел до Калалеква, тот крикнул:

– Лодка, моя лодка! Спускаем лодку на воду!

Армун обернулась и увидела, что Ангаджоркакв смотрит на нее округлившимися глазами.

– Будь добра, – сказала Армун, – пригляди за Арнхвитом, пока я не вернусь. Сделаешь это?

– Тебе не надо плыть, – неуверенным голосом ответила Ангаджоркакв.

– Я должна.

Когда она добралась до края льда, лодка была уже на воде, и в нее укладывали припасы. Рядом с Калалеквом суетились еще четыре парамутана, уже разбиравшие весла, не дожидаясь окончания приготовлений. Она спрыгнула в лодку, и легкий ветер с севера понес их в море.

Они гребли до вечера. Отвесные скалы, обрывавшиеся в воду, не позволяли даже думать о высадке. Они подошли поближе к каменной стене и уцепились за камень веревкой с тяжелым грузом на конце, чтобы лодку никуда не отнесло за ночь. Потом перекусили тухлым мясом, заедая его снегом, который им дали в дорогу. Парамутаны хлопотали вокрут Армун, гладили ее, старались утешить. Она не отвечала – только молча глядела на берег. Только на рассвете ей удалось уснуть. Когда она проснулась, мужчины уже гребли.

Заснеженные берега ничего не говорили Армун. Но парамутаны время от времени указывали друг другу на невидимые ориентиры и разражались радостными криками. Наконец с возгласами всеобщего согласия они направили лодку к покрытому галькой берегу. Когда волна бросила их на гальку, двое мгновенно выпрыгнули и по грудь в ледяной воде повлекли лодку в сторону суши. Армун спрыгнула с носа, споткнулась, вскочила и понеслась в сторону лесистых холмов. Длинные ноги стремительно несли ее вперед, но пришлось остановиться и оглядеть нетронутый снег.