Зима королей

— Ему столько же лет, сколько было тебе, когда тебя провозгласили вождем. Он…

— Перестань совать свои пальцы в жизнь моих детей. Слава Богу, ему только восемь, или еще не исполнилось восемь? Намного моложе тебя. И ты ближе к нему, чем ко мне. Ты…

— Ты разбудишь Финнлэйта, — сказала Од. — Сирбхолл, выйди и позови сюда людей, ладно?

Сирбхолл поднялся, и Од встала между ним и Мюртахом, она наклонилась к Мюртаху, чтобы взять его чашу, и стояла так, пока Сирбхолл не вышел наружу.

Мюртах сказал ей:

— Сколько раз я говорил тебе, чтобы…

— Много раз. Не злись, ты выглядишь таким смешным, когда злишься. Я-то думала, что ты научился улыбаться в ответ на его выпады теперь.

— Гав, гав, гав!

— Перестань вести себя, как ребенок. Между прочим, старик болен.

— Он выходит со своего чердака? Она покачала головой.

— Я вынуждена кормить его там. Ты ему не отнесешь? Я едва не упала в последний раз.

— Что отнести ему?

— Немного хлеба и похлебки. Вот… — Она подошла к очагу и налила похлебки из котла. Мюртах последовал за ней. Ее волосы золотыми кольцами красиво падали на ее спину, он нежно коснулся их.

— Извини меня.

— Ты устал. Ты не можешь выспаться как следует верхом на лошади. Держи.

Он взял у нее чашу, покрытую салфеткой, и вышел наружу. Последний свет угасал во дворе. Эгон и Нил пробежали мимо него на зов матери. Мюртах с чашей в руках поднялся по расшатанным ступенькам на чердак.

Старик лежал перед ним на большой кровати, в ногах его свернулся дирхаунд note 10. Он приподнялся на локтях и сказал:

— Нет, это не Од.

— Это я, дедушка.

— А! Когда ты вернулся? Мне никто уже ничего не говорит. Лайэм говорил, что ты загнал датчан, словно оленей. — Он понюхал похлебку.

— Да. Я не тот человек, который вынимает меч из ножен, а потом произносит длинную речь. Мне сказали, что ты не вставал из кровати эти дни.

— Я понял, когда Сирбхолл вернулся, что мне лучше не показываться. Что-то в нем есть, что мне не нравится.

— Он честный человек и порой бывает очень сообразительным. Он говорил перед Верховным королем, и если то, что он говорил, и не было новым, то, по крайней мере, слова он употреблял правильно. И он не боится того, чего я, во всяком случае, остерегаюсь.

— Он слишком самоуверен. Мюртах нахмурился.

— У него голова Эда на плечах. Ты просто представляй, что он Эд.

Старик сел поудобнее и подул на похлебку, чтобы остудить ее.

— Только держи его подальше от клана мак Махонов. Война будет?

— Может быть. Ты знаешь, как они говорят. Все их решения уходят в слова, словно дым.

— Мюртах, — со двора внизу послышался голос Од.

— Пришли наверх Эгона, — сказал старик. — Он здесь спит лучше, чем Нил. Нил брыкается. А Конэлл еще хуже.

— Пришлю. Открыть ставни на окне?

— Нет. Свет мне мешает.

— Мюртах!

— Я иду! — крикнул он. И уже тише сказал Финнлэйту: — Спокойной ночи, мы поговорим с тобой завтра.

Он спустился вниз по лестнице во двор. Она стояла возле двери в дом, так что свет вырисовывал ее. Он медленно пересек двор, поднял камень и швырнул его через изгородь частокола. Она улыбнулась ему и пошла перед ним в дом, где за столом уже собрались его люди. Он закрыл дверь за собой.

После того, как они поели, Од уложила Конэлла, Эйр и Нила в постель в меньшей из двух спален, вынесла младенца и накормила его, сидя у очага. Люди Мюртаха, переговариваясь между собой, встали, чтобы отправиться в маленькие спальные домики. Сирбхолл чистил свою одежду.

— Что ты думаешь о Финнлэйте? — спросила Од.

Эгон пришел и, зайдя за спинку стула Мюртаха, обнял его сзади за шею. Мюртах сказал:

— Он очень стар, я полагаю. У него холодные руки.

— Так уж бывает с этими стариками, — сказал Сирбхолл. — Что мы будем делать в связи с войной?

— Войной? — Од и Эгон произнесли одновременно.

— Верховный король стар, Мелсечлэйн стар, и Гормфлэйт, которая, как я подозреваю, высидела этот заговор, как пеликан яйцо, тоже стара. Я поверю в это, лишь когда они пришлют мне одежду, испачканную кровью.

— Это та война, на которую я смогу пойти? — спросил Эгон.

— Если будет война, твой дядя и я пойдем, и все мужчины, которых мы сможем собрать, а кто-то должен будет оставаться здесь…

— И позаботиться о маме, — сказал Эгон, — и загонять коров, я понимаю.

Мюртах взглянул на него — его голова лежала на плече Мюртаха.

— Правильно. Отправляйся в постель.

— Я буду спать с Финнлэйтом? — Да.

— Хорошо. Он рассказывает мне всякие истории.

— Только не утомляй его этими своими расспросами, ты питаешься одними историями, а мясо ешь только как закуску.

— Спокойной ночи, — сказал Эгон.

Од встала, перекрестила Эгона и поцеловала его.

— Спокойной ночи, — сказала она.

— Спокойной ночи, дядя, — он повернулся и выбежал в дверь.

— Они что, никогда не ходят? — спросил Сирбхолл. Мюртах подбросил кусок торфа в огонь.

— Как далеко ты отошел от всего. Когда ты был в возрасте Конэлла, ты бегал везде, но когда ты пытался ходить, то падал лицом вниз. Ты помнишь это? Ты любил повисать на моем ремне, чтобы я таскал тебя.

— Правда? — вспыхнув, спросил Сирбхолл. Од сказала: